О мышах и людях. Жемчужина. Квартал Тортилья-Флэт. Консервный Ряд

– Эй ты, Джордж, не отставай, а то как бы мы про тебя чего не подумали!

Джордж медленно побрел следом, едва волоча ноги.

Когда они ушли, Плюм присел на корточки, разглядывая мертвое лицо.

– Бедняжка, – сказал он шепотом.

Шаги и голоса затихли вдали. В конюшне становилось все темней, лошади в стойлах били копытами и звенели уздечками. Старик Плюм лег на сено и прикрыл глаза рукой.

VI

В эту предвечернюю пору зеленая вода в глубокой заводи реки Салинас была недвижна. Солнце же не освещало долину, лучи его скользили лишь по склонам хребта Габилан, и горные вершины розовели в этих лучах. А на заводь, окруженную корявыми стволами сикоморов, ниспадала благодатная тень.

Водяная змейка бесшумно скользнула по воде, поворачивая голову, как перископ, из стороны в сторону; она переплыла заводь и очутилась у самых ног цапли, неподвижно стоявшей на отмели. Цапля стремительно ухватила клювом извивающуюся змейку за голову и проглотила ее.

Порывистый ветер налетел откуда-то издалека и волной прокатился по кронам деревьев. Листья сикомор обернулись против ветра серебристой подкладкой, бурая палая листва взметнулась в воздух и, пролетев несколько футов, снова опустилась на землю. Зеленая вода подернулась мелкой рябью.

Ветер улегся так же мгновенно, как и поднялся, и на поляне снова все замерло. Цапля стояла у берега, недвижная, выжидающая. Другая водяная змейка плыла по заводи, поворачивая голову, как перископ, из стороны в сторону.

Вдруг из кустов появился Ленни. Он ступал тихо, будто медведь, подкрадывающийся к улью. Цапля взмахнула крыльями, поднялась над водой и полетела к низовьям реки. Змейка скрылась в прибрежном камыше.

Ленни тихо подошел к заводи. Он встал на колени и напился, припав губами к воде. Какая-то птичка затрепыхалась у него за спиной в сухих листьях. Он вздрогнул и прислушался, озираясь, потом увидел птичку, пригнул голову и снова стал пить.

Напившись, он сел на землю, боком к реке, чтоб видеть тропу. Обхватил колени руками и положил на них подбородок.

Свет медленно меркнул в долине, и вершины гор, казалось, засверкали еще ярче.

Ленни сказал тихо:

– Я не забыл. Нет. Спрятаться в кустах и ждать Джорджа. – Он низко надвинул шляпу на лоб. – Джордж задаст мне жару, – прошептал он. – Скажет: «Эх, ежели б я был один и ты не висел у меня на шее…» – Он повернул голову и поглядел на залитые солнцем вершины гор. – Я могу уйти туда и сыскать себе пещеру, – сказал он, а потом добавил с тоской: – И никогда не есть соуса. Но это все одно. Ежели Джорджу я не нужен… я уйду, уйду.

И тут Ленни почудилось, будто из его головы вышла седоволосая толстушка. На носу у нее были очки с толстыми стеклами, на животе – широкий полосатый фартук с карманами. Вся одежда была чистая, накрахмаленная. Толстушка стояла перед Ленни подбоченясь и неодобрительно хмурилась.

Вдруг она заговорила голосом самого Ленни.

– Сколько раз я тебе втолковывала, чтоб ты слушался Джорджа, – сказала она. – Он такой хороший человек и так добр к тебе. Но ты и ухом не повел. Ты одно знал – как бы чего-нибудь натворить.

И Ленни ответил:

– Я старался, тетя Клара. Все время старался. Но у меня ничего не выходило.

– Ты совсем не думал о Джордже, – продолжала она голосом Ленни. – А он все время об тебе заботился. Когда у него был кусок пирога, он всегда отдавал тебе половину, даже больше половины. А ежели был соус, он отдавал тебе весь.

– Знаю, – сказал Ленни жалобно. – Я старался, тетя Клара, очень даже старался. Все время.

Она перебила его:

– А ведь ежели б не ты, он и горя не знал бы, вот как. Получил бы свои денежки да развлекался с девочками или на бильярде играл. Но ему надо было об тебе заботиться.

Ленни застонал от раскаянья.

– Я знаю, тетя Клара, знаю. Я уйду в горы, сыщу пещеру, стану там жить и больше не буду доставлять Джорджу хлопот.

– Ты это только так говоришь, – сказала она резко. – Ты всегда так говорил, а сам знаешь, распросукин ты сын, что никогда этого не сделаешь. Так и будешь тянуть из Джорджа жилы.

– Но я могу уйти. Все одно Джордж теперь не позволит мне кормить кроликов.

Тетя Клара исчезла, а из головы у Ленни выпрыгнул огромный кролик. Он присел на задние лапы, пошевелил ушами, сморщил нос. И тоже заговорил голосом Ленни.

– Кормить кроликов, – сказал он презрительно. – Дурак полоумный! Да ты недостоин пятки кроликам лизать. Ты позабудешь про них, и они останутся голодные. Только и делов. Но что тогда скажет Джордж?

– Я не позабуду! – крикнул Ленни.

– Позабудешь, – настаивал кролик. – Ты не достоин тех ржавых гвоздей, которыми черти тебя в аду распнут. Видит Бог, Джордж сделал все, чтоб вытащить тебя из грязи, да только без толку. Ежели ты думаешь, что Джордж позволит тебе кормить кроликов, стало быть, ты вовсе с ума спятил. Как бы не так. Он выбьет из тебя дурь палкой, вот что он сделает.

Ленни возразил вызывающе:

– Он не сделает этого. Даже и не подумает. Я знаю Джорджа с… не помню уж, с каких пор… и он никогда на меня палкой даже не замахнулся. Он меня любит. Он добрый.

– Но ты ему осточертел, – сказал кролик. – Он из тебя выбьет дурь, а потом плюнет и уйдет.