О мышах и людях. Жемчужина

Хуана выпустила камень из рук, помогла Кино подняться и отвела в хижину. Из-под волос у него сочилась кровь; на щеке, от уха до подбородка, тянулся глубокий кровавый порез. Кино шел как в полуобмороке. Голова у него моталась из стороны в сторону, рубашка была разодрана, одежда в беспорядке. Хуана усадила мужа на циновку и подолом собственной юбки отерла кровь с его лица. Она принесла кувшинчик с пульке, но, даже выпив спиртного, Кино по-прежнему тряс головой, чтобы разогнать сгустившуюся тьму.

– Кто? – спросила Хуана.

– Не знаю, – ответил он. – Не разглядел.

Хуана принесла глиняный горшок с водой и промыла порез у него на щеке, а он все сидел, оцепенело глядя прямо перед собой.

– Кино, муж мой! – воскликнула Хуана, но он продолжал смотреть куда-то сквозь нее. – Кино, ты меня слышишь?

– Я тебя слышу, – глухо ответил он.

– Кино, эта жемчужина – зло! Давай покончим с ней, пока она не покончила с нами. Раздробим камнем, выбросим в море, где ей самое место. Кино, она нас погубит, она нас погубит!

В глазах Кино вновь зажегся огонь, и они свирепо засверкали. Мускулы напряглись, воля окрепла.

– Нет, – отрезал он. – Я буду бороться. Я ее одолею. Мы свое получим.

Кино стукнул кулаком по циновке.

– Никто не отберет у нас нашу удачу!

Потом взгляд его смягчился, и он бережно дотронулся до плеча Хуаны.

– Верь мне, – сказал он. – Я мужчина.

Глаза его заговорщицки блеснули.

– Утром мы с тобой возьмем каноэ и отправимся в столицу – через море, через горы. Я не позволю, чтобы нас обманывали. Я мужчина.

– Кино, – хрипло проговорила Хуана. – Мне страшно. Даже мужчину можно убить. Прошу, давай выбросим жемчужину обратно в море.

– Молчи! – прикрикнул он. – Молчи. Я мужчина.

Хуана замолчала, потому что прозвучало это как приказ.

– Нужно немного поспать, – снова заговорил Кино. – Тронемся мы чуть свет. Ты ведь не боишься ехать со мной?

– Нет, муж мой.

Кино дотронулся до ее щеки. Взгляд его сделался теплым и ласковым.

– Нужно немного поспать, – повторил он.

V

Поздний месяц взошел прежде, чем прокричал первый петух. Кино почувствовал подле себя какое-то движение и поднял веки, но не пошевелился – только глаза его впились в темноту. В бледном свете месяца, что украдкой заглядывал сквозь плетеные стены, он увидел, как бесшумно встала с циновки Хуана. Она приблизилась к очагу и отодвинула камень – так осторожно, что Кино различил только едва уловимый шорох. Затем, словно тень, Хуана скользнула к двери, на миг застыла рядом с ящиком, где спал Койотито. Потом на фоне дверного проема мелькнул ее черный силуэт, и она исчезла.

Кино захлестнула ярость. Двигаясь так же бесшумно, как Хуана, он выскользнул из дома и услышал звук торопливых шагов, направляющихся в сторону моря. Кино тихо крался за ней по пятам. Мозг его был докрасна раскален от гнева. Хуана выбралась из зарослей кустарника и теперь спешила к воде, спотыкаясь о камни. Внезапно она услышала, что ее преследуют, и бросилась бежать. Хуана размахнулась, но тут Кино налетел на нее, схватил за руку и вырвал из пальцев жемчужину. Кино ударил жену кулаком в лицо, а когда она упала, пнул в бок. В тусклом свете Кино видел, как набегают на тело Хуаны легкие волны, как ее юбка то надувается, то опадает и липнет к ногам.

Кино оскалил зубы и зашипел, как змея, а Хуана лишь смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых не было страха, – смотрела, точно овца на мясника. Хуана знала, что сейчас он способен на убийство. Она приняла это и не стала бы ни сопротивляться, ни даже роптать.

Внезапно ярость оставила Кино – ей на смену пришло брезгливое отвращение. Он отвернулся и зашагал прочь – вверх по берегу, через заросли кустарника. От гнева чувства его притупились.

Кино услышал шорох, выхватил нож и налетел на одну из темных фигур. Он почувствовал, как нож вонзился во что-то мягкое, а потом его бросили на колени и повалили на землю. Жадные пальцы принялись обыскивать Кино, лихорадочно обшаривать одежду, а выбитая из руки жемчужина закатилась за камень и лежала на тропе, слабо поблескивая в неярком лунном свете.