О мышах и о людях

— Ага, пусть только попробуют таскать крольчат. Я им их чёртовы шеи враз сверну. Я… я их палкой так отхожу! — Он притих, бормоча что–то себе под нос, грозя будущим кошкам, которые осмелились побеспокоить будущих кроликов.

Джордж сидел, заворожённый собственным рассказом и теми картинами, которые так красочно рисовало ему воображение.

Когда Липкий вдруг заговорил, оба подпрыгнули на месте, будто их поймали за чем–нибудь нехорошим. Липкий сказал:

— И ты знаешь, где есть такое место?

Джордж немедленно насторожился.

— Допустим, знаю, — сказал он. — Тебе–то чего?

— Да нет, можешь не говорить, где оно — без разницы, где.

— Ну, понятно, — сказал Джордж, — тебе его и за сто лет не найти.

Липкий возбуждённо продолжал:

— И сколько хотят за такое ранчо?

Джордж подозрительно глянул на него.

— Ну, я мог бы получить его за шесть сотен. Старики–хозяева совсем на мели, а старой хозяйке нужна операция. Да тебе–то какой интерес, а? Не лез бы ты в наши дела.

Липкий сказал:

— От меня не много толку при одной–то руке. Я потерял вторую прямо здесь, на этом самом ранчо. Вот почему меня держат уборщиком. Мне дали две с половиной сотни за потерянную руку. Ещё полсотни у меня лежат в банке. В общем, три сотни, да ещё пятьдесят будут в конце месяца. Я это к чему говорю… — он быстро наклонился вперёд. — Я бы вошёл в долю, ребята — вложился бы на три с половиной сотни. Толку от меня не много, но я могу готовить, и за курями могу присмотреть, и сорняки могу полоть. Как вы на это смотрите?

Джордж прикрыл глаза.

— Это надо обмозговать, — сказал он. — Мы собирались сделать это для себя, чужие нам без надобности.

Липкий перебил его:

— Я напишу завещание, моя доля отойдёт вам ребята, если я откинусь, потому что у меня никакой родни нету. У вас как с деньгами? Может, мы провернём это дело прямо сейчас?

Джордж c досадой плюнул на пол.

— У нас десять баксов на двоих, — усмехнулся он. Потом задумчиво продолжал: — Слушай, если мы с Ленни проработаем тут месяц и ничего не потратим, у нас на двоих будет сотня баксов. С твоими получится четыреста пятьдесят. Бьюсь об заклад, я бы с ними сторговался. Тогда вы с Ленни могли бы всё там раскачивать потихоньку, а я бы подыскал работёнку, чтобы добрать недостающие полторы сотни. Да и вы могли бы продавать яйца и всё такое.

Они замолчали. Смотрели друг на друга, поражённые. То, во что они никогда по–настоящему не верили, вдруг стало возможным. Джордж благоговейно произнёс:

— Господи Иисусе! Бьюсь об заклад, мы могли бы сторговаться, — его глаза были полны удивления. — Бьюсь об заклад, могли бы, — тихо повторил он.

Липкий примостился на краешке кровати. Нервно поскрёб культю.

— Я потерял её четыре года тому, — сказал он. — Скоро они могут меня уволить. Как только не смогу прибираться в бараке, так и турнут. Может, коли я, ребята, отдам вам мои деньги, вы позволите мне потихоньку ковыряться в огороде, даже если толку от меня будет не шибко много. Я бы и посуду мыл и за курями глядел бы, и всё такое. Только бы жить в нашей собственной хибаре и работать по хозяйству на себя самого, — печально добавил он. — Вы видели, что они сделали с моим псом? Он, говорят, не нужен ни себе самому, ни ещё кому. Когда меня отсюда турнут, лучше бы меня тоже кто пристрелил. Но они не сделают ничего такого. А мне и идти–то некуда, и работы уж больше точно не видать — с одной–то рукой. Я ещё тридцатку получу к тому времени как вы, ребята, будете готовы.

Джордж поднялся.

— Мы его сторгуем, — сказал он. — Подлатаем там всё и переселимся.

Он снова уселся. Они сидели неподвижно, ошеломлённые открывшейся перспективой, и каждый мысленно видел будущее, в котором их мечты уже обернулись реальностью. В молчании прошло несколько минут.

Потом Джордж задумчиво произнёс:

— А когда в городе будет праздник какой, или цирк приедет, или, скажем, бейсбол, или ещё какая хреновина… — Липкий одобрительно кивнул. — Мы туда пойдём, — продолжал Джордж, — и ни у кого разрешения спрашивать не надо будет. Просто скажем: ну что, ребята, пойдём, что ли, промнёмся. Только подоим корову, зададим зерна курам — и двинемся.

— Ага, и кроликам положим травы, — вставил Ленни. — Я никогда не забуду их покормить. А когда всё это будет, Джордж?

— Через месяц. Прям заорёшь от радости через месяц. Знаешь, что я собираюсь сделать? Я напишу тем старикам, хозяевам, что мы берём ферму. А Липкий пошлёт им сотню задатка.

— Конечно, — сказал Липкий. — У них там хорошая печка?

— Отличная печка — хочешь, углём топи, хочешь, дровами.

— Я возьму моего щенка, — сказал Ленни. — Ей богу, ему там понравится, вот увидите.

Снаружи донеслись голоса. Джордж быстро произнёс:

— Никому ни слова. Только мы трое, и больше никого. А то нас уволят, и не получим ни шиша. Ведём себя так, будто собираемся до конца жизни грузить ячмень, а потом в один прекрасный день получаем наши денежки и мотаем отсюда.

Ленни и Липкий кивнули и довольно улыбнулись.

— Никому ни слова, — повторил Ленни себе, чтобы не забыть.

Липкий сказал:

— Джордж.

— Угу?

— Я должен был сам пристрелить пса, Джордж. Я не должен был позволять постороннему убивать моего пса.