О мышах и о людях

— Конечно, давай, — сонно пробормотал Джордж. — Красные, синие, зелёные кролики, Ленни. Миллионы кроликов.

— И пушистые, Джордж, как я видел на ярмарке в Сакраменто.

— Конечно, пушистые.

— Потому что я ведь могу и уйти, Джордж, и жить в пещере.

— Ты можешь пойти хоть к чёрту, — сказал Джордж. — А теперь заткнись.

Красный свет трепетал, становился темней на тускнеющих углях. На горе за рекой завыл койот, с другой стороны реки отозвалась собака.

Листва сикомора шуршала под дуновением лёгкого ночного ветерка.

***

Спальный барак был длинным прямоугольным зданием. Внутри стены были побелены, но пол не крашен. В трёх стенах имелись маленькие квадратные окна, а в четвёртой — крепкая дверь с деревянной щеколдой. Вдоль стен стояли восемь коек, пять из которых были заправлены одеялами, а остальные три выставляли напоказ потёртые холщовые тюфяки. Над каждой койкой был приколочен ящик из–под яблок, открытой стороной вперёд, так что получались как бы две полки, в которых складывалась всякая мелочь вроде мыла и талька, бритв и тех журналов с Запада, которые так любят полистать мужчины, работающие на ранчо, и над которыми они на людях посмеиваются, но которым свято верят в глубине души. Ещё там лежали лекарства, и маленькие пузырьки с непонятным содержимым, и расчёски, а на гвоздях по сторонам ящика висело несколько галстуков. Возле одной стены расположилась чёрная чугунная печь, и её труба проходила прямо сквозь потолок. В середине комнаты стоял большой квадратный стол, на котором были в беспорядке разбросаны игральные карты, а вокруг стола располагались ящики, заменяющие игрокам стулья.

Около десяти часов утра солнце протиснулось сквозь одно из боковых окон рыжей пыльной полоской света, и в этом луче мухи замелькали подобно маленьким стремительным звёздочкам.

Деревянная щеколда поднялась. Дверь открылась, и в комнату ступил высокий, сутулый, пожилой мужчина. Он был одет в синие джинсы и держал в левой руке большую метлу. За ним следовал Джордж, а за Джорджем — Ленни.

— Хозяин ждал вас прошлым вечером, — сказал старик. — Он был зол, как чёрт, когда вы не поспели к утрешней работе. — Он поднял правую руку и из рукава высунулось округлое как палка запястье, кисти не было. Культёй он указал на две койки у печи: — Можете занять вон те кровати.

Джордж подошёл и сбросил свой мешок на соломенный тюфяк, служивший матрасом. Заглянул в ящик–полку и взял с неё маленькую жёлтую жестянку.

— Что это за хреновина? — обратился он к старику.

— Почём я знаю, — пожал плечами тот.

— Написано, мол, хорошо убивает вшей, тараканов и прочую живность. Что за кровати ты хочешь нам подсунуть, а? Нам в штанах не нужна никакая живность.

Старый работяга зажал метлу подмышкой и освободившейся левой рукой взял жестянку. Внимательно изучил этикетку.

— Я тебе так скажу, — произнёс он наконец, — последний парень, который спал на этой кровати, был кузнецом, чертовски симпотный был парняга, и чистёха, каких мало. Он то и дело мыл руки, даже после еды.

— В таком разе как же вышло, что он нахватался насекомых? — в Джордже постепенно поднималась злость. Ленни положил свой узел на соседнюю койку и уселся. Он разинув рот наблюдал за Джорджем.

— Я тебе так скажу, — ответил старик. — Этот кузнец, его звали Уайти, был тот ещё чудак — он вечно сыпал вокруг эту штуку, хотя никаких клопов и в помине не было, — так, на всякий случай, понимаешь? Сказать, чего он ещё делал? Не поверишь, он чистил варёную картошку и даже выковыривал любое тёмное пятнышко, прежде чем сожрать! И если в яйце попадалась красное — тоже выскребал. В конце концов он из–за жратвы и ушёл — не устроил его тутошний харч. Вот такой чудак был. Чистёха одним словом. По воскресеньям всегда оденется в чистое, даже если никуда не собирается. Веришь–нет, даже галстук на шею нацепит. И сидит потом в бараке, весь такой в чистом и при галстуке.

— Что–то не верится, — скептически изрёк Джордж. — Из–за чего говоришь он рассчитался?

Старик положил жестянку в карман и потёр щетинистые седые усы.

— Ну, он… просто ушёл да и всё, как обычно уходят. Сказал, что, мол, харчи тут никуда не годятся. Да просто хотел место сменить, я так думаю. Но он ничего другого не высказал, только про харчи помянул. Просто однажды вечером сказал: давай, грит, подобьём бабки — ну, как всегда говорят, коли хотят рассчитаться.

Джордж приподнял свой тюфяк и заглянул под него. Потом наклонился и тщательно проинспектировал дерюгу. Ленни немедленно повторял каждое его действие на собственной кровати. Наконец Джордж, кажется, удовлетворился осмотром. Он развернул свой узел, достал и положил на полку бритву и кусок мыла, гребешок и пузырёк с пилюлями, мазь и кожаный напульсник. Потом застелил койку одеялами.

Старик сказал:

— Думаю, хозяин будет с минуты на минуту. Он и правда шибко осерчал, когда утром вы не явились. Прибежал — мы как раз завтракали — и говорит: где эти чёртовы новенькие? Мавру с канюшни тоже всыпал.

Джордж расправил складку на кровати и уселся.

— Всыпал мавру с конюшни? — переспросил он.

— Ну да. Конюх–то у нас — нигер.

— Нигер, говоришь?