О началах жизни

Поскольку наука (точнее науки) не отвечает на вопрос о смысле жизни, то развивается философия, которая, используя и основные данные всех наук и достижения мысли, пытается сказать человеку, кто он и зачем он есть. Но все философские системы подобны более или менее удачливому гаданию на кофейной гуще. Даже правильные идеи философия не может безусловно обосновать, потому что во всем человеческом мы вправе усомниться. Вот и важно увидеть (для чего ищущему образованному человеку и нужно кое-что знать), что ни наука, ни философия не способны ответить человеку на его запрос о жизни и смерти, важно увидеть пределы науки и философии, их границы, увидеть, что они могут, а что не могут, — увидеть для того, чтобы уже окончательно обратиться к религии. Религия, вернее христианство, точно, ясно и глубоко говорит о человеке, говорит не из теории, но, и это чрезвычайно важно, из опыта. Уже здесь, на земле, духовный человек (особенно святые) познает, видит иной мир, глубину души человека, Ангелов, бесов. Так что картина совершенно ясна: если хочешь познать Истину, то должен следовать опытным путем Святых Отцов и увидеть все сам. Господь же открывается каждому искренно ищущему. Но нужно не рассуждать о религии, а жить по религии, т .е. как указано в Священном Писании и Священном Предании Церкви. Сначала — для спасения, а в дальнейшем, если откроется способность к духовной жизни, то и для совершенства.

Наше время

Все дело в том и есть, что читаем и знаем, что надо делать, а ничего не делаем... А ведь можем получить участь бесплодной смоковницы (см.: Мф. 21:18–22).

Нашему поколению Господом допущен путь, предсказанный давно: вера и безропотное терпение скорбей и болезней. Личный же подвиг мы не можем вынести — впадем в высокоумие и погибнем в духовной прелести. Надо смириться перед определениями Божиими о нас, принимать посланное как самое полезное, без чего не спастись, и благодарить за это Бога.

Явно, что есть особое Божие определение, чтобы большинство людей умирало от рака. Болезнь безнадежна, и дается время на покаяние. Вот почему так распространился рак.

Подвижников теперь нет почти, а жаждущих быть униженными ради приобретения смирения едва ли мы найдем.

В притче о хозяине, нанимавшем работников (см.: Мф. 20:1–16), сказано, что пришедшие в единонадесятый час получат плату наравне с проработавшими весь день и даже раньше их. Эта притча применима к нам, современным монахам и искателям Царствия Божия, проведшим весь день земной жизни нерадиво. Однако, по крайнему милосердию Своему, Господь призывает нас в последний период жизни поработать в Его винограднике терпением старости, болезней, потерей близких или их страданиями. Если же безропотно понесем эти тяготы, то и нам вменится это кратковременное страдание, как работникам единонадесятого часа, как будто бы мы подвизались всю жизнь. Более того, Антоний Великий, авва Исхирион и другие утверждают, что спасающиеся в последние времена безропотным терпением скорбей будут прославлены выше древних Отцов.

Есть одиночество Игнатия Брянчанинова. Он был совершенно одинок. В то время! А теперь не нужно быть Игнатием Брянчаниновым, чтобы оказаться таким же одиноким.

В наше время очень трудно [жить]. Нет руководителей, нет книг, нет условий жизненных. И на этом пути — обращаю ваше внимание, подчеркиваю — на этом сложном пути, как это видно у всех Cвятых Отцов, самое важное, самое трудное — привести человека к смирению, ибо гордость привела и денницу, и Адама к падению.

Обряд (форма)

Что Н[икон] не ценит «всякой формы» — вполне с Вами согласен. Только скажу, что это неценение не исходит из головы, т. е. каких-то рассудочных соображений, и не из гордости (так мне кажется, может быть, ошибаюсь?), а как-то изнутри. Н. слишком отчетливо сознает превосходящую всякое разумение ценность «внутреннего», крохи которого доступны ищущему и без особой формы, если только мы с Вами не понимаем слово «форма» по-разному. Считаю нужным сказать, что Н. безусловно признает необходимость Церкви со всеми Таинствами для всех, а для многих и всю обрядность, не всегда обязательную для всех. Мне кажется, что мы живем в такое время, когда умение и способность обходиться минимумом внешнего при правильной внутренней жизни не будет минусом, а плюсом, особенно в дальнейшем. Только это труднее, не всем доступно, и надо иметь некоторую способность к этому. Н., может по ошибке, считает именно, что несколько способен обходиться с минимумом форм. (Не пугайтесь, а если хотите, в дальнейшем обсудим подробнее этот вопрос.)

О себе

Сегодня, 5/IV—30 года [письмо написано в 1950-е годы], было Вербное воскресенье. Я получил новое имя. А через три года, тоже 5/IV —33 г., я был verhaften [арестован]. Это было действительно отречение от всего. Наше поколение (их уже мало в живых) буквально было навозом для будущих родов. Потомки наши не смогут никогда понять, что пережито было нами. Достойное по делам нашим восприняли. Что-то вы воспримете? А едва ли вы лучше нас. Да избавит вас Господь от нашей участи!