О начале человеческой истории

В научной литературе не раз высказывалась, но вызывала и постоянные возражения та мысль, что из всех видов жертв, приносившихся людьми божествам и духам, силам природы и усопшим предкам и т. д., началом и корнем надлежит считать человеческую жертву. На эту догадку следует традиционное опровержение: этнографы не знают или почти не знают этого обряда у самых примитивных народов. Он отмечен как довольно редкое явление у некоторых племён и народов, в частности в западно-африканских и в древнеамериканских цивилизациях, стоявших на относительно высоком уровне. Но ведь это возражение смешивает два вопроса: 1) было ли принесение в жертву животных почти повсеместным позднейшим смягчением архаичных человеческих жертв и 2) почему в культах некоторых народов всё-таки надолго сохранилась эта исходная форма жертвоприношения. Конечно, ритуальное умерщвление людей у древних финикийцев, карфагенян, ацтеков ничего не даёт для понимания тех времён, когда происходила дивергенция гоминид и троглодитид. Но изучение их способно помочь спуститься до тех далёких времён. Если некогда умерщвление людей было связано со специфическими отношениями неоантропов с палеоантропами и очень рано было подменено жертвенным умерщвлением животных, в частности скота, то в Центральной и Южной Америке крупный домашний скот почти отсутствовал, и первобытный обряд сохранился до времени сложных культов, тогда как древние греки уже с незапамятных времён заменили человеческие жертвы подносимыми всякого ранга божествам гекатомбами — горами — умерщвляемого скота. В других случаях долгое сохранение человеческих жертв объясняется другими конкретно-историческими обстоятельствами. Восстанавливать первичность именно человеческих жертвоприношений и весь порядок развития многообразных форм жертвоприношений приходится не с помощью единичных историко-этнографических примеров, а суммой косвенных, но достаточно основательных и надёжных примеров.

Так, перед нами зарегистрированная исследователями иерархия жертвоприношений от самых реалистичных (съедобных и съедаемых) до вполне символичных — сжигаемых, возлияний или брызганий в честь духов молоком, вином или жидкостью, бросания или оставления незначительных кусочков пищи, вешания лоскутков в священных местах. Бесспорно, что реальные жертвы архаичнее символических. В течение долгих тысячелетий происходила символизация — вытеснение и подмена первичного содержания акта. Что касается реальных жертв, то анализ древних верований свидетельствует о наибольшей древности убеждения в необходимости жертвуемых благ самым непосредственным образом для питания тех, кому жертвы предназначены, — проживающих в природе духов и божеств. Эта идея о жертве как прямом средстве пропитания существ, не являющихся людьми, очень ярко выражена в верованиях древней Индии, древней Греции, древней Месопотамии. Даже когда наступает замена реальной жертвы символической, в частности, когда приносимые хозяйственные блага сжигались, считалось, что запах дыма непосредственно привлекает эти существа. В библии говорится, что благоухание сожжённого мяса и жира приятно богу. Углубляясь в древность реальных жертвоприношений, легко уразуметь, что могло бы быть первичнее в качестве жертвы: человек, дичь, скот или сельскохозяйственные продукты. Последних двух ещё не было до неолита, т. е. каких-нибудь 3–6 тысяч лет тому назад. С неолита действительно для духов и божеств забивалась огромная часть поголовья скота (и при кочевом, и при оседлом скотоводстве); ещё и в недавние века, например, у некоторых народов среднего Поволжья ежегодно в определённые сроки в соседних оврагах закалывали и оставляли множество рогатого скота. Нетрудно допустить, что домашний скот и плоды земледелия заменили значительно меньшую по объёму биомассу, какую могли доставлять окрестным «духам» охотники в эпоху до возникновения скотоводства и земледелия. А охотничья добыча в свою очередь может рассматриваться как значительно большая по объёму замена человеческого мяса.

Таким образом, в наших глазах восстанавливается сначала кривая восходящего биологического значения этих жертвоприношений, т. е. увеличение объёма жертвуемой пищи для нелюдей (вернее, антилюдей), а позже начинается и затем круто заменяет эту реальную биологическую функцию символическая функция. Последняя может идти как прямо от человеческих жертвоприношений (религиозное самоубийство, самоуродование, самоограничение в форме поста и аскетизма, заточение), так и от жертв скотом и продуктами (посвящение животных, жертва первинок, кормление фетиша, сжигание, брызганье, возлияние).