О нас по-настоящему

– Значит, ты не гей, но тебе понравилось, когда ночью я тебе отсосал, – больше утверждал, чем спрашивал он, когда мы, пообедав, сидели каждый на своей кровати и уже пили водку, разведенную колой.

А я все же надеялся, что это был сон.

– Я еще никогда не занимался сексом, – сам не ожидая от себя, признался я.

Думал, последует удивление, восклицания, смешочки, но ничего такого не произошло.

– Ничего сложного. Самое главное получать удовольствие, не делать вид, что тебе хорошо, а отключить мозг и наслаждаться тем, что делают тебе и что делаешь ты и не бояться что-то предложить. Искренность и откровенность в сексе самое главное.

Он поставил стакан на тумбочку и запрыгнул на меня. Коктейль из моего стакана расплескался на футболку.

– Давай попробуем?

– Ну нет.

Он поставил мой бокал на тумбочку.

– Надо срочно поменять мокрую футболку, – улыбаясь произнес он, стаскивая ее с меня.

– Тимофей!

– Я могу быть снизу, чтобы твое мужское достоинство не сильно пострадало.

Меня начало потрясывать.

Он провел языком по моей груди, там, где еще было влажно от коктейля, облизнул свои губы и поцеловал меня. Алкоголь в моей крови начал бурлить, я возбудился, и дороги назад уже не было, мозг отключился.

Кончил я быстро, буквально через две минуты после того, как вошел в него. Было ужасно стыдно.

– Это нормально. В следующий раз будет дольше, – прошептал он мне на ухо.

Следующий раз произошел через полчаса.

Остаток суток мы занимались сексом, прерываясь лишь на недолгий отдых.

Мне нравилось наблюдать за тем, как он дрочит, когда я в нем. И в этом не было ничего грязного, пошлого, неестественного. Для меня это было красиво и еще больше возбуждало. Хотелось молить его остановиться, в противном случае я бы не остановился никогда.

Ближе к утру я рискнул и позволил ему войти в себя. Было страшно. Но он сделал все, чтобы не было больно. Первые секунд 15–30 было не очень приятно, но потом я не хотел, чтобы он останавливался.

Мы заснули, когда на улице уже светало. Я держал его за ягодицы, прижимал к себе, чтобы он даже не думал выйти из меня.

Оставшиеся три дня были наполнены туманным Лондоном, сексом и культурной программой. Мы, скрипя зубами, сдерживались, пока гуляли, и набрасывались друг на друга, только переступая порог номера. Он рассказывал мне про свой прошлый опыт, давал советы, я слушал, открыв рот, как прилежный ученик у маститого преподавателя на лекции.

Неизбежно наступил день отъезда.

За это время мы с ним ни разу не говорили о том, что будет с нами в Питере…

Этот вопрос засел во мне занозой, я тянул время, не спрашивал, боялся услышать ответ. Когда мы собрали вещи и уже готовились выходить из номера, я решился.

– И что будет дальше?

– Ничего.

Слишком просто, буднично ответил он, отчего все органы и скелет в моем организме просто рухнули вниз, кожаная оболочка еще держалась, но в любой момент тоже была готова оказаться на полу.

– Я вытащил твою сущность наружу, считай, я был твоим тренажером. Тебе повезло, что это был я, а не какой-то урод, который мог сломать тебе психику. И да, мне было с тобой очень хорошо. Из тебя получится шикарный любовник.

А что мне с этой сущностью теперь делать я не знал. Я взял его руку. Он грустно посмотрел на меня.

– У меня есть парень, – сказал он.

Санкт-Петербург.

Я снова играл в прятки. Смотрел на Тимофея, хоть и пытался сдерживаться. Избегал его, попадаясь на глаза, отворачивался, когда он наблюдал за мной. Вел себя нарочито равнодушно, настолько, что палился на каждом шагу в своей дикой симпатии к нему. Но я ни разу не подошел и не написал. Это было не в моих правилах. Гордость никогда не позволяла мне навязываться, делать первые шаги. Мне было проще перегореть внутри, на крайний случай – написать рассказ, в котором я бы выплеснул все свои чувства, переживания, но никогда в лицо! Мне не хотелось обременять, создавать проблемы, выглядеть слабым.

Но он продолжал наблюдать за мной, провожал взглядом в коридорах университета, оказывался на вечеринках общих друзей. Мы здоровались, но дальнейшие разговоры я пресекал. За это время я ни разу не видел его парня, а жаль. Так было бы проще забыть о нем.

А был ли парень на самом деле? – посетила меня однажды мысль. Может быть, он специально это сказал, чтобы задеть меня, чтобы понять, что я чувствую к нему, как отношусь на самом деле, готов ли на какие-то поступки? Но мне казалось, что в том, как мы занимались с ним сексом, все было и так ясно. Какие еще доказательства нужны?

Я не позволял себе думать о том, что влюблен в него, так как продолжал убеждать себя в том, что я не гей и любить мужчину это противоестественно!

По воскресеньям в церковь я больше не ходил, родителям это не нравилось, я придумывал левые отмазки и сливался. Мне было стыдно входить в стены храма, стоять перед священником исповедуясь и знать, что я лгу!