О назначении частей человеческого тела

Мы сказали все, что хотели сказать о голове как целом. Теперь следует рассмотреть назначение каждой из ее частей, начиная с самого головного мозга. По своей ткани головной мозг очень похож на нервы, началом которых он является, с той только разницей, что головной мозг мягче, чем нервы — свойство, вполне подходящее для органа, где сходятся все ощущения, где зарождаются все вымыслы воображения и мысли интеллекта. В самом деле, легкая изменяемость 637. — это условие, благоприятное для подобных функций и впечатлений, а изменяемости всегда больше в мягком, чем в плотном. Вот почему головной мозг мягче, чем нервы. Но так как нервы должны были иметь двоякую природу, как мы это только что сказали, то и сам головной мозг был создан двояко: более мягким в передней части, более плотным в другой части, которую анатомы называют мозжечком (encránion) и побочным мозжечком (parenkephalis). Они разделены складкой твердой оболочки и соединяются только на уровне прохода, расположенного под теменем и телами, окружающими этот проход. Так как передняя часть должна была быть мягче как начало мягких нервов, идущих к органам чувств, а задняя часть — более плотной как начало плотных нервов, распределяющихся по всему телу, и так как в смысле безопасности было нежелательно, чтобы мягкий нерв соприкасался с плотным, то природа создала раздел между двумя частями мозга и между ними поместила твердую оболочку, которая должна была покрыть и весь головной мозг, состоящий из названных выше двух частей. Кроме того, в этом переднем 638. мозгу части, смежные с оболочкой, называемой твердой и толстой, были с полным основанием созданы более плотными; средняя же часть, находящаяся под ними, — более мягкой. В самом деле, наружная часть должна была быть защищена от повреждений и предназначена для образования более плотных нервов. Что же касается средней части, то она в самом своем положении находила защиту от поражений и являлась начальной точкой, подходящей для мягких нервов. Ведь из побочного мозжечка не зарождается ни одного мягкого нерва. Но передняя часть головного мозга должна была обязательно дать начало некоторым плотным нервам, как, например, по моему мнению, двигательным нервам глаза. Следовательно, несмотря на то что эти последние находятся близко от мягких нервов, они в противоположность им начинаются не в глубоких частях, но в плотных и поверхностных. Итак, все нервы имеют большую плотность, чем головной мозг, и не отличаются сильно по своему веществу; хотя они одной и той же природы, все же отличаются друг от друга 639. по своей сухости и плотности. Чувствующие нервы, идущие к глазам, несколько[102] плотнее головного мозга, но не кажутся более уплотненными. Из числа всех нервов эти одни покажутся тебе состоящими из вещества головного мозга сгущенного, но не засохшего. Однако только в этих нервах можно заметить видимые протоки (póroi — каналы, пути). Вот почему многие анатомы их так и называют, говоря, что они, выйдя из головного мозга, внедряются в заднюю стенку глаза. Два канала, направляясь по одному в каждый глаз, растягиваясь и сплющиваясь, образуют сетчатую оболочку, но анатомы добавляют еще, что некие нервы направляются к глазным мышцам. В голове находятся четыре органа чувств: глаз, ухо, нос и язык. Хотя у всех начало ощущения исходит от головного мозга и в этом отношении они кажутся одинаковыми, однако между ними существует специфическое различие, касающееся как самих чувствующих способностей, так и тех тел, при помощи которых эти способности достигают органа. 640. В самом деле, среди многих способностей одна воспринимает запах, другая — вкусовые ощущения, эта — звуки, та — краски. Что касается трактов (hodón), то тот, который, выходя из каждого желудочка головного мозга, заканчивается у носа, представляет собой удлиненный отросток, ничем не отличающийся от других желудочков[103], тот же, который ведет к глазам, по качеству несколько отличен и не является полностью нервом; ведущий к языку является настоящим нервом, но нервом мягким. Тот же, который подходит к ушам, представляет собой нерв, не столь мягкий, но и не плотный. Пятый тракт, через который проходят восприятия, вышедшие из головного мозга, есть нерв сильный и плотный, поэтому он пригоден для движения и осязания наиболее грубого из всех органов чувств, но не способен к тонкому распознаванию, свойственному другим органам чувств. Каждый из них обязательно должен испытать какое-либо изменение, чтобы возникло ощущение. Но не каждый орган чувств изменяется благодаря всякому воспринимаемому им предмету. Способный ощущать блестящее и светлое реагирует на краски, воспринимающий движение воздуха — на звук, 641. а чувствительный к парам — на запахи; одним словом, подобное познается подобным. Таким образом, орган чувств, связанный с воздухом, не может изменяться под влиянием красок; ведь необходимо, чтобы тело было блестящим, светлым и очень ясным, если оно должно воспринимать ясно и отчетливо цвета; подобное изменение рассмотрено в книгах «О зрении». Мутное и парообразное также не может выполнять этой функции, как и влажное и водянистое, твердое и землистое. Так что ни один аппарат чувств, кроме органа зрения, не будет изменяться под воздействием красок, так как один только этот орган чувств имеет чистый и блестящий аппарат чувств, стекловидное тело, как это также доказано в книгах «О зрении». Но это изменение не имело бы последствий, если бы оно не было воспринято управляющим началом, местопребыванием сознания, памяти и понимания. Вот почему часть головного мозга продолжается до стекловидного тела, чтобы осознать получаемые им впечатления. Одно только это удлинение 642. содержит в себе чувствительный канал, потому что оно одно содержит большое количество психической пневмы. Мы говорили о субстанции этой пневмы, об ее свойствах и происхождении в работе «О догматах Гиппократа и Платона». Но как мы уже тысячи раз повторяли, здесь не даем указаний о функциях. Но так как невозможно распознать назначение каждой из частей, не зная ее функции, — а этот пункт доказан нами с самого начала, — то следует напомнить эти функции. Итак, возвратимся к нашей теме; так как орган зрения должен быть светлым и блестящим, то он снабжается из главного источника обильной пневмой, а из головного мозга ему посылается ясное и различимое удлинение, которое на всем своем пути до глаза [мягкое по образу и подобию мозга; но] ввиду того, что пневма должна пройти через череп, оно становится в целях большей безопасности более плотным отвердевшим и спрессованным. Как только это удлинение проникает во впадины, находящиеся под бровями и называемые глазными 643. орбитами, оно сильно расширяется благодаря тому, что уплощается и становится более тонким. Таким образом, оно снова обретает свою первоначальную природу, так что головной мозг точно воспроизводится в нем своим цветом, консистенцией и другими особенностями, о которых мы более подробно скажем, когда будем специально говорить о назначении частей глаза. В настоящий момент мы напомнили о строении глаза лишь настолько, насколько это было необходимо для наших объяснений, касающихся частей мозга. В самом деле, если бы головной мозг не был местом отправления и восприятия изменений, происшедших в каждом органе чувств, живое существо было бы лишено ощущений. Обрати внимание на людей, пораженных ударом: несмотря на то что все их органы чувств невредимы, они им в этом состоянии больше не нужны для распознавания того, что распознается чувствами. В глазах же, состоящих из оболочек, закрытых со всех сторон, впечатление, полученное от красок, быстра достигает того участка головного мозга — сетчатой оболочки, который в них содержится. В самом деле, роговая оболочка настолько тонкая, белая, чистая, что сама не нарушает этих изменений, а равно и не мешает 644. проходящим через нее впечатлениям. После нее непосредственно следует кристаллоподобное влажное тело до самого зрачка, где это тела соединяется с участком головного мозга, находящимся в глазах. Теперь понятно, почему из головного мозга к глазу отходит чистая субстанция, почему она уплотняется, проходя через череп, почему опять при входе в глазные впадины она становится мягкой, уплощаясь, почему одна из всех она содержит ощущаемый канал. Что касается ушей, то теперь совершенно необходимо было, чтобы до них дошло удлинение головного мозга для восприятия приходящего извне впечатления. Этим впечатлением является шум, звук, возникающий от удара по воздуху или от ударяющего воздуха безразлично, при условии, что движение, возникшее благодаря удару, двигаясь подобно волне, дошло до головного мозга. В данном случае, как и в глазах, нельзя было поместить перепонку на нервы. В результате этого могло бы возникнуть значительное препятствие, мешающее приведенному в движение воздуху коснуться ушей, особенно если движение слабое, как это наблюдается при слабых голосах 645. Однако нельзя было оставить нервы совершенно обнаженными и подверженными всяким внешним ударам. Также не следовало — это было бы третьим и последним способом — создавать для них в качестве прикрытия редкую и достаточно тонкую перепонку, чтобы открыть проход и доступ воздуху. В самом деле, благодаря этому средству были бы всячески повреждены не только нервы, но и самый мозг подвергся бы охлаждению. Итак, природа, зная, что плотная перепонка защитила бы, конечно, орган восприятия от повреждения, но повлекла бы за собой глухоту, и что без перепонки он был бы крайне подвержен повреждениям. Остается только одна третья возможность; но если бы сюда прибавить для безопасности какое-нибудь, хотя бы незначительное средство, этого было бы вполне достаточно; зная все это, природа поместила там толстую и твердую кость и пробуравила ее спиралями, согнутыми наподобие лабиринта. Благодаря этой предосторожности натиск холодного воздуха, который несомненно ощущался бы при прямом прохождении, понемногу ослабевает вследствие разнообразия преломления [в этих извилистых поворотах — В.T.], а проникновение всех других плотных[104] частиц до самого нерва было бы заранее задержано 646. В самом деле, тела, превышающие размером проход, не только не смогут его поранить, но даже и прикоснуться к нему. Что же касается более мелких частиц, то одни, проникшие с быстротой и силой и по прямой линии, вероятно, прежде всего ударятся о спирали, а другие, попавшие туда постепенно без напора, запутавшись, так сказать, в этих спиралях, коснутся перепонки мягко и слегка. Но не только этими средствами природа обеспечила слуховым нервам наивысшую защиту от повреждений, она не забыла дать им подходящее строение, сделав их, насколько возможно, более твердыми. Ведь, если бы они были абсолютно твердыми, они, правда, были бы менее уязвимы, но почти лишились бы всякой восприимчивости, и наоборот, если бы слуховые нервы были мягкими, как нервы глаз, они были бы очень восприимчивы и очень чувствительны к повреждениям. Но природа ничего так не избегает, как возможности подвергаться повреждениям, зная, что вместе с тем погибает и сама функция. Мы часто уже касались этого вопроса. Вот почему слуховой нерв создан более плотным, чем это требуется для его функций. Наоборот, нерв языка 647. более мягкий, так как природа имела в этом случае в качестве защиты окружающую его полость рта; но, несмотря на это, мы поместили на четвертом месте этот орган чувств, который не может отличить ни цветовых качеств, ни движения воздуха, ни даже запахов. Впрочем, язык получил именно такой нерв, какой он должен был получить, принимая во внимание безопасность своего положения. Что же касается слухового нерва, то он скорее был расположен для того, чтобы противостоять повреждениям, чем для восприятия ощущения вследствие вышеуказанных причин. Последний орган чувств, а именно обоняния, один среди всех остальных находится внутри черепа в передних желудочках головного мозга, содержащих парообразную пневму. Ведь было необходимо, чтобы частица, вызывающая это ощущение, изменила и часть головного мозга. Кроме того, было бы необходимо, чтобы чувствительный аппарат был окружен такой перепонкой, которая могла бы его защитить и не затруднять проникновения ощутимых частиц. Но если бы ей было предназначено не преграждать пути, она должна была бы быть более проницаемой, чем перепонка уха в той мере, в какой ощущение, воспринятое этой последней, более грубое, чем ощущение, 648. воспринятое обонянием. В самом деле, насколько воздух уступает свету по тонкости своих частиц, почти настолько же воздух уступает в этом отношении запахам. По тому, что мы наблюдаем каждый день, можно убедиться, насколько широки должны быть проходы, проникающие через перепонку этой части. Ведь, если какое-либо тело засорит ноздри, как говорит Платон[105], никакой запах не проходит через его ткань; только воздух, лишенный пахучих частиц, проходит через нее. Этот факт ясно доказывает, что частица пара имеет больший объем, чем вместимость проходов перепонки, служащей для закупорки, и что перепонка органа обоняния должна иметь более широкие отверстия. Это ясно видно, если взять перепонку мертвого животного, растянуть ее во всех направлениях и рассматривать при ярком свете. В самом деле, поскольку она сохранилась в естественном виде, т. е. морщинистой и неплотной, то, так как складки лежат друг на друге вокруг проходов, отверстия не видимы; но, когда складки разглаживаются благодаря растяжению, их легко заметить, если только ты не будешь исследовать после того, как чрезмерный холод или значительное 649. время сделают их твердыми и высушат. Если животное пало недавно, лучше всего произвести этот опыт, поливая перепонку теплой водой. Большим доказательством пористости обонятельной перепонки служит также частое и внезапное выделение излишков, текущих сверху; древние называли их соплями и мокротой (blénna, córyza), а современники — слизью (mýxa). В самом деле, это один из обычных искусных приемов природы — никогда не упускать ни одного возможного назначения или функции органа, когда она легко может выполнить несколько функций при помощи одного органа. Так и в данном случае, ибо желудочки головного мозга, находясь над органом обоняния, неизбежно воспринимают излишки, текущие из окружающих частей; живое существо было бы постоянно подвержено апоплексиям, если бы природа не открыла и в данном месте путь, пригодный для истечения. Ведь было невозможно придумать нечто лучшее, чем этот канал, одновременно и широкий, и наклонный. Таким образом, излишки выходят 650. из внутренних частей наружу через носовые проходы, тогда как снаружи внутрь поднимаются мельчайшие частицы, охваченные обонятельной способностью, и один орган выполняет эти два назначения, из которых одно необходимо для самой жизни, а другое делает жизнь более приятной. Существуют два других отлогих канала, которые по небу изливают в рот излишки из всего головного мозга. Когда живое существо совершенно здорово и питание протекает нормально, одних только этих каналов достаточно. Итак, первое назначение каналов головного мозга, открывающихся в ноздри, назначение, ради которого они главным образом существуют, состоит не в том, чтобы выбрасывать излишки, но в том, чтобы оказывать чрезмерную помощь больному мозгу и прежде всего оценивать запахи, но еще более важное и необходимое для самой жизни назначение состоит в том, чтобы сделать возможным доступ воздуха в головной мозг для его дыхания. Этот факт, как и все другие, не напрасно упоминается Гиппократом. Итак, на всех этих основаниях и еще других, о которых мы скажем, орган обоняния — единственный из органов, 651. находящийся в самом мозгу. Так как перепонка этого органа должна была быть пориста, и продырявлена многочисленными и широкими отверстиями, чтобы свободно передавать мозгу воздух для дыхания, испарения, для определения запахов, наконец, чтобы быстро выделять, если нужно, массу излишков, и так как в результате подобного строения получалась большая чувствительность самой перепонки — большое неудобство для самого важного из всех органов [головного мозга — В.Т.], то природа поместила снизу кость с разнообразными отверстиями наподобие губки, чтобы предупредить вторжение извне твердого тела и не допускать при дыхании прямого попадания холодного воздуха непосредственно в желудочки мозга. Ведь мы не всегда вдыхаем умеренно холодный воздух; наоборот, иногда он бывает чрезвычайно холодным. Если бы он по прямому пути проник в мозг, он чрезмерно охладил бы его, что угрожало бы самой жизни.