О некоторых современных собственно литературных вопросах

Есть произведения в области искусства, которые растерзывают душу, наводят на нее ужас, отравляют покой, но нужно, чтобы эти произведения были по крайней мере поэтические, чтобы они были плодом незрелого, но истинного таланта, нужно, чтобы они были результатом внутренней борьбы, внутренней разорванности, чтобы в них разрешалось тяжкое мучение их творца, стремящегося, по своей художественной природе, выразить его в образах; здесь нужно Шиллера (т. е. в его первых произведениях) или Байрона. Между тем, откуда проистекает все направление, вся оригинальность теперешних произведений во Франции? Причина чисто внешняя – это костюм, который в моде, и больше ничего; а так как мода есть идол толпы, то потому французский романтизм и имел сильное влияние вообще в Европе, следовательно, и у нас. – И вот в России французское влияние классическое заменилось французским влиянием романтическим; толпа, как и везде, протрубила имена Бальзака, Виктора Гюго, Жорж Занд и проч. и пр. и пр. и пр. – их много, этих Господ французских поэтов; не все, впрочем, кинулись на ужасное в романтизме, нет, некоторые схватили и другие его внешние стороны: так, г. Ламартин развивает сантиментальность, г. де-Винья хлопочет о простоте, а остальные (как мы говорили прежде) схватились за то, что эффективнее и легче, – за ужас. Влияние французского романтизма у нас и до сих пор продолжается довольно сильно, особенно в среднем поколении: люди, к нему принадлежащие, восхищаются писателями юной литературы, как отцы их восхищались Корнелем и Расином. Люди молодые большею частию не подходят под эту категорию[1]; благое знание Германии – предмет их внимания, их изучения; истинно художественное – и предмет их эстетического наслаждения.

Но эти два мнения борются; это современный (хотя слабо выражающийся печатно) вопрос, ибо сам вопрос не достиг еще полного своего развития; вопрос более важный, нежели о нем думают, ибо здесь борются два направления, которых состязание заслуживает наше внимание. Итак, распространимся здесь о французской литературе, которая имеет еще многих, и очень многих, защитников, и скажем здесь о ней свое мнение.

Литература народа представляет нам проявление деятельности его духа в искусстве, и именно в поэзии (подразумевая под этим названием искусство, выразившееся в слове). Эта деятельность, проявляясь, не остается отвлеченною, но осуществляется в полноте или совокупности (Totalitat) форм, необходимо из нее проистекающих. – С этой точки зрения взглянем на Францию: есть ли у ней литература (найдем ли в ней проявление той деятельности, о которой мы сейчас говорили)? Вам укажут на целые ряды французских песен, эпических произведений, драм; стало быть, во Франции нельзя отрицать той деятельности искусства, именно поэзии, выразившей себя в полной совокупности своих форм; другими словами, литература во Франции есть. – Но можем ли мы удовлетвориться этим определением? Кончило ли свой круг искусство, если оно определило себя до своих форм? Достаточно ли одной формы искусства для поэтического произведения или, яснее: неужто трагедия уже непременно хороша потому, что она только трагедия, которая хотя и трагедия, но плоха? Истины этого возражения не признать нельзя, стало быть, определение (иначе – отрицание до Magerung (оскудение, деградация (нем.))) искусства только до форм (или, иначе, только до особенности, Besonderheit (особенное (нем.))) мало. – Взгляд на французскую литературу еще более удостоверит нас в этом: мы найдем в ней все формы поэзии и ни одного поэтического произведения; мы увидим ряд трагедий и ни одной трагедии. Развитие нашего вопроса следует далее, а теперь обратим прилежное внимание на Французскую литературу, чтобы ближе рассмотреть свойства ее произведений, и потом выйдем из этого противоречия и разрешим для себя вопрос: достаточно ли для искусства (здесь – именно для поэзии) определение (отрицание) себя только для своих форм или есть другое, дальнейшее?