О нем доложили Сталину

Очнулся Петр от боли — спазмы перехватили горло — и открыл глаза. Полоска света, сочившегося через неплотно задернутую штору, упала на лицо — это Зинаида спозаранку растопила печку и разогревала мешанку для теленка. Тряхнув головой, он на нетвердых ногах вышел в горницу. Его вид вызвал тяжелый вздох у Зинаиды. Отложив кочергу в сторону, она захлопотала вокруг Петра.

— Выпей рассольчика, Петро Иваныч. Выпей, сразу полегчает.

Петр пил-пил, пока не прошла сухость в горле и дрожь в пальцах, а затем возвратился к себе в комнату. Отлежавшись, принялся приводить себя в порядок: побрился до синевы, поменял подворотничок на гимнастерке и после завтрака полный решимости направился в особый отдел.

Дежурный — им оказался Семенов — без задержек проводил его в кабинет Рязанцева. Тот, несмотря на ночную поездку к линии фронта, был, как всегда, подтянут и, крепко пожав руку, предложил:

— Проходи, Петр Иванович, садись. Почаевничаем.

— Спасибо, Павел Андреевич, я позавтракал, — отказался Петр.

— Присаживайся, присаживайся. По тебе вижу, разговор предстоит серьезный.

Петр промолчал, присел на табурет, положил на стол папку и замялся, не зная, с чего начать. Рязанцев пододвинул папку к себе и, стрельнув в него испытующим взглядом, спросил:

— Изучил?

— Лучше бы не читал. До сих пор тот бой у моста стоит перед глазами.

— Да-а, попали вы в мясорубку, — посочувствовал Рязанцев.

— Не то слово.

— А все из-за одного мерзавца. Но этого могло и не быть, если бы…

— Павел Андреевич, я не пацан. Я все понимаю, — перебил его Петр и, потупив взгляд, сказал: — Извините за вчерашнее, вел себя как последняя…

— Перестань!

— Обещаю, заднего хода не будет. Я пойду на задание.

— Другого ответа я от тебя не ожидал, — в голосе Рязанцева зазвучали теплые нотки, и суровые складки, залегшие у губ, разгладилась.

Он деловито зашелестел документами, нашел лист со списком сотрудников абвергруппы-102, с данными, которые удалось собрать контрразведчикам, и, потрясая документами в воздухе, спросил:

— Что скажешь об этом зверинце?

— Клейма негде ставить. Ненавижу! Попадись мне, убил бы на месте! — глаза Петра гневно сверкнули.

— А вот это для разведчика уже плохо. Ненависть — плохой советчик. Запрячь ее подальше.

— Как? Понимать — понимаю, а сделать… — Петр развел руками.

— Надо, Петр Иванович. Абверовцы — они, как те собаки, которые чужака за версту чуют.

— Ну вот, а мне с ними в одной стае бегать, да еще подвывать. На этом и боюсь сорваться.

— С таким настроем — да, но… — Рязанцев задумался, а затем огорошил: — Помнишь, в сороковом тебя вызывали в особый отдел по недостаче на складе ГСМ? — и, не услышав ответа, спросил: — Что тогда было на душе?

Петр помрачнел и глухо сказал:

— Не хочу даже вспоминать.

— А все-таки?

— Честно?

— Конечно!

— Я бы таких, как Рохлис, и близко к органам не подпускал.

— Всяко бывает. Как говорится, в семье не без урода. Но дело не в нем, а в тебе. Так все-таки, что думал? — возвратился к своему вопросу Рязанцев.

Петр замялся.

— Ну, говори, говори, дело-то прошлое, — мягко, но настойчиво подталкивал к ответу Рязанцев.

— Враги пробрались в советскую власть, чтобы веру в нее в народе подорвать.

— Та-а-к, с врагами понятно. А как с властью?

— В каком смысле?

— В прямом. Что о ней думал?

— Э-э… — Петр не знал, что сказать.

— Наверно, обида была? Ты ей верно служил, а она тебя — под трибунал?

— Не, Павел Андреевич, я ее с Рохлисом не путал.

— Оставь его в покое. Если думаешь, я старое решил ворошить, то ошибаешься.

— Павел Андреевич, о чем вы? У меня этого и в мыслях нет. Вы меня, можно сказать, с того света вытащили. Я вам по гроб обязан! Я…

— Перестань! Речь не обо мне, а о том, как тебе выполнить задание и живым вернуться. А для это надо с одним важным вопросом разобраться.

— Каким?

— Скажу. Но сначала ответь: как ты относишься, нет, не к Рохлису — с ним все понятно, а в целом к органам?

— Ну-у, как и все.

— Это не ответ. Боялся? Ненавидел? Ну уж точно, не любил? — продолжал допытываться Рязанцев.

Петр смешался и, опустив глаза, невнятно пробормотал:

— А за что вас любить. Я…

— Давай-давай, дальше.

— По правде говоря, ничего хорошего я от вас не видел. Не успело заглохнуть дело по ГСМ, так меня с другого конца зацепили. Бойцы на складе языками чесали, а опер им антисоветскую агитацию начал шить. Я уж не говорю про Макеева. Этот меня с ходу в шпионы записал! Если бы не вы, то червей бы уже кормил.

— Выходит, тебе не за что нас любить? — заключил Рязанцев и следующей фразой снова поставил Петра в тупик: — А уж ненавидеть нас и советскую власть причин было более чем достаточно.

— Ка-ак? Вы что!

— Вот тебе и решение проблемы с абвером.

— То есть… — Петр осекся.

В следующее мгновение, просветлев лицом, воскликнул:

— Павел Андреевич, я все понял! На этом строить легенду?

— Совершенно верно! Ничего не надо накручивать, только боком выйдет. Идти от жизни.

— А если сюда еще Макеева приплести, то точно поверят.

— Плети-плети. И не стесняйся костерить нас, на чем свет стоит, — с улыбкой произнес Рязанцев и предложил: — А теперь чайком побалуемся.