О неповиновении и другие эссе

Пропагандисты «безопасности через вооружение» иногда обвиняют нас в нереалистичном, глупо оптимистичном представлении о природе человека. Они напоминают, что «извращенное человеческое существо имеет темную, нелогичную, иррациональную сторону»[28]. Они заходят даже так далеко, чтобы утверждать, что «парадокс ядерного сдерживания есть вариант фундаментального христианского парадокса. Чтобы жить, мы должны выразить готовность убивать и умирать»[29]. Независимо от этой грубой фальсификации христианского учения, мы ни в коей мере не закрываем глаза на потенциальное зло в человеке и трагические аспекты жизни. Действительно, бывают ситуации, когда человек должен быть готов умереть, чтобы жить. В такой готовности при насильственном или ненасильственном сопротивлении я вижу выражение принятия трагичности и жертвенности. Однако нет трагедии и жертвы в безответственности и беспечности; нет смысла и достоинства в идее уничтожения человечества и цивилизации. Человек несет в себе потенциал зла; сама его жизнь подвержена противоречию, порождаемому условиями его существования. Однако эти истинно трагичные аспекты не следует путать с последствиями глупости и отсутствия воображения, с готовностью поставить на карту будущее человечества.

Наконец, рассмотрим последнее критическое замечание в адрес одностороннего разоружения, заключающееся в том, что в отношении коммунизма проявляется излишнее потворство. Наша позиция как раз и заключается в отрицании принципа всемогущества государства; сторонники одностороннего разоружения резко противятся превосходству государства, они не хотят, чтобы оно обрело все возрастающую силу, что неизбежно при гонке вооружений, они отрицают право государства принимать решения, которые могут привести к уничтожению огромной части человечества и сделать будущие поколения обреченными. Если основополагающий конфликт между советской системой и демократическим миром заключается в вопросе защиты индивида от поползновений со стороны всемогущего государства, то поддержка одностороннего разоружения наиболее радикально противостоит принципу советской системы.

Обсудив доводы в пользу одностороннего разоружения (в широком смысле), хочу вернуться к практическим шагам в этом направлении. Я не отрицаю, что ограниченная форма одностороннего разоружения сопряжена с риском, но учитывая, что современные методы переговоров не дают результатов и что шанс на успех в будущем невелик, учитывая огромную опасность, связанную с продолжением гонки вооружений, я считаю, что и практически, и морально такой риск оправдан. В настоящее время мы оказались в положении, когда шанс выжить мал, если, конечно, мы не хотим искать утешения в надеждах. Если у нас будет достаточно убежищ, если будет достаточно времени для предупреждения и эвакуации городов, если «средства активной защиты и нападения Соединенных Штатов смогут контролировать ситуацию после обмена немногими ударами, дело может ограничиться всего лишь пятью, двадцатью пятью или семидесятью миллионами убитых»[30]. Впрочем, если эти условия не осуществятся, «враг сможет повторными ударами добиться почти любого уровня смертности и разрушения, какого пожелает»[31]. (Такая же угроза, как я думаю, существует и для Советского Союза). В такой ситуации, когда «нации противостоят друг другу в последний момент, когда соглашение еще может положить конец риску ужасающей войны, развязанной фанатиками, безумцами или честолюбцами[32], совершенно необходимо преодолеть инерцию привычного мышления и, главное, увидеть новые альтернативы выбору, который мы имеем сейчас.

IX. Психологические проблемы старения

Одним из первых вопросов, на которые требуется ответить при обсуждении психологических проблем старения, является такой: представляет ли собой старческий возраст нечто обременительное? Болезненная ли это стадия перед уходом, которую нужно приукрашивать всякими уклончивыми словами, или такой же жизненный этап, как детство, юность, средний возраст; не встает ли перед нами такая же проблема, как возникающая на любом этапе, а именно: как нам жить хорошо и как на данном этапе максимально сохранить бодрость?

Можно глубокомысленно рассуждать об искусстве жить и при этом сказать, что искусство стареть – это просто столь же важная глава, как искусство быть ребенком или юношей.

Совершенно очевидно, что старческий возраст стал привлекать к себе пристальное внимание с возникновением современного индустриального общества. Сто и даже пятьдесят лет назад старец был редкостью. Тогда человек, проживший достаточно долго, чтобы увидеть собственных внуков или правнуков, был величайшим исключением, в то время как сегодня это становится все более частым явлением. Ясно, что жизнь в старости – проблема, созданная развитием общества. В первую очередь это результат прогресса медицины, что, впрочем, составляет лишь часть общего прогресса науки и технологии.