О неповиновении и другие эссе

Хочу подчеркнуть важность этой характерологической особенности пожилых людей: очень часто оказывается, как и в случае некрофилии/биофилии, что старик проявляет признаки зависимости, и люди это признаком старения, тогда как на самом деле данный человек всегда принадлежал к зависимому типу и только теперь может себе позволить это проявить, потому что от старых людей ожидают некоторой степени зависимости. Здесь вы встречаетесь с определенной психологией старческого возраста: человек чувствует себя инвалидом или нуждается в чьей-то опеке. В нашей культуре это дает пожилым прекрасную возможность и оправдание проявлению зависимости, которая была им свойственна и в тридцать или сорок лет, но тогда оставалась неосознанной и скрывалась.

Нужно не поддаваться этому, а видеть проблему такой, какова она есть, а именно, характерологическую черту, которая была свойственна данному человеку всегда и которой теперь следует противостоять, а может быть, даже лечить, но вовсе не принимать за признак старения.

Существуют и другие важные особенности характера и характерологические различия, иногда проявляющиеся в старческом возрасте. Например, кто-то может обнаружить завистливость. Пока человек был молод, стремился вперед, был активен, его завистливость контролировалась и даже подавлялась, потому что это качество производит нежелательное впечатление. Ему приходилось скрывать зависть, если он хотел выбиться, скажем, в помощники управляющего. Нужно было проявлять совсем противоположные качества.

Однако когда этот человек стареет, зависть, которая всегда имела место, делается явной, да и человек видит больше всего того, чему можно завидовать. Такой индивид завидует молодости других людей или даже тому, что у них нет тяжелой болезни, от которой страдает он сам. Здесь снова проблема заключается в том, чтобы не обманываться: завистливость развилась не потому, что человек постарел, а скорее эта черта характера проявилась, потому что появилась возможность открыто ее обнаружить и вести себя соответственно. Человек остается таким же, каким был всегда.

Вы можете задаться вопросом: даже если я прав в своем психологическом описании, что же тут можно сделать? Во-первых, я полагаю, что даже просто осознание того, что многие характерологические особенности, которые считаются свойственными старческому возрасту, на самом деле являются проявлением черт, которые всегда наличествовали, но были скрыты, окажет помощь в том, как на них реагировать. Во-вторых, я сказал бы, что даже в возрасте шестидесяти пяти лет или старше не поздно измениться. Степень такого изменения зависит в первую очередь не от возраста. Она определяется жизненной силой, интенсивностью желания измениться, интересом и многими другими факторами.

Существуют двадцатилетние, о ком можно сказать, не пытаясь казаться всеведущим, что они никогда не изменятся, потому что в их характере не хватает чего-то; и в тридцать, и в сорок лет они останутся такими же инертными и пассивными. Я встречал семидесятилетних, которые полностью изменили свою жизнь, потому что все еще сохраняли нужную для этого живость и обнаружили, что впервые получили возможность задуматься о том, кем бы хотели быть. Я не верю в то, что старческий возраст сам по себе обязательно является фактором, препятствующим радикальным изменениям характера.

Я хочу сказать, что не следует обманываться определенными характерологическими особенностями, проявляющимися с возрастом, когда на самом деле они всегда были присущи человеку, но также не следует проявлять излишний скептицизм в отношении того, может ли пожилой человек измениться, если у него есть воля, энергия, живость и мужество.

Впрочем, нужно избегать, как уже говорилось выше, превращения пожилого человека исключительно в потребителя, в человека, которого нужно учить, как достойно проводить время в ожидании конца. Мы, таким образом, не должны проявлять какой-либо снисходительности к старикам, по крайней мере, не больше и не меньше, чем в отношении молодых людей. Не думаю, что снисходительность приемлема где бы то ни было. Вы можете сочувствовать человеку, который не преуспел в жизни и не имеет возможности исправить это, но точно такое же сочувствие мы испытываем к тридцати – сорокалетним, которые не преуспели в жизни и не могут ничего с этим поделать.

Это не проблема старческого возраста, это проблема человеческого существования, с которой сталкивается каждый из нас. Я считаю, что очень важно больше думать о том, как мы можем помочь пожилым чувствовать себя более активными, более заинтересованными и избегать пассивной потребительской жизни, которая так часто им предлагается.