О невозможном

Она вышла на улицу и на мгновение замерла в нерешительности. «Вера, пора домой», – послышалось ей. Девочка встрепенулась и стала крутить головой по сторонам. В отдалении шла пожилая пара. По дороге проезжали машины. На дереве рядом щебетали птицы. Сложно было представить что-то более обыденное. Вернувшись домой и никого там не застав, Саша стала ещё больше погружаться в свои мысли и почувствовала недомогание. Голову как будто начали сжимать огромные тиски, они вызывали боль и тошноту. Пара таблеток цитрамона помогла, но не надолго, эмоциональное состояние было ужасным. Потом накрыло второй волной, и Саша впала в прострацию. Очнулась только на полу ванной комнаты, когда услышала, как в замочную скважину вставили ключ и начали его крутить. Девочка посмотрела на пол и, увидев там капли крови, чуть снова не отключилась, но страх быть обнаруженной в таком виде заставил быстро начать заметать следы.

– Саша, ты дома? – послышался, голос матери за дверью. Девочка быстро проверила, заперта ли дверь изнутри. Потом стало слышно, как хнычет недовольный чем-то Данил.

– Да, мам, я скоро выйду, – ответила она, пытаясь сохранять спокойный голос. Размотав туалетную бумагу, Саша стала протирать пол. Кое-где кровь запеклась, отчего оттиралась плохо, пришлось намочить бумагу. Рядом лежала бритва Владимира, она тоже запачкалась.

– Ну, ты там скоро? Дане горшок нужен, – вновь послышался голос Елены. Саша уже привела всё в порядок, осталось единственное неразрешённое обстоятельство – исполосованные руки. Она приоткрыла дверь и протолкнула горшок Дани, а потом снова закрылась и стала судорожно дышать. Посетившая её было мысль излить все страдания матери быстро отсеклась из-за страха и стыда.

– Ты кушала? – продолжала кричать через дверь Елена.

– Нет.

– Тогда выходи, я пошла греть ужин.

Саша выждала минуту и, убедившись, что мать на кухне, прошмыгнула в свою комнату. Девочка не знала, как ей скрыть то, что произошло, она была в смятении. Её вдруг забеспокоила реакция матери, которой и так тяжело приходилось в последнее время, а тут ещё и это. В своих вещах она отыскала блузку с длинными рукавами и постаралась не подавать виду. Но за ужином мать, что-то заподозрив, начала задавать вопросы.

– Ты в порядке?

– Да, мам.

– Точно? Ты сегодня на себя не похожа. Вся бледная какая-то.

– Я в порядке, – ответила Саша и поджала руки. Мать подозрительно рассматривала её и, заметив царапину на слегка оголившемся запястье, начала торопливо говорить.

– Ты почему весь вечер в этой блузке, ты никогда не надевала её дома.

– Мне холодно.

– Дома тепло, что, чёрт возьми, происходит?! – вскрикнула мать, не удержавшись. Даня, до этого спокойно размазывавший по лицу кашу, тут же скривился и готов был расплакаться. Но Саша быстро успокоила его, протерла лицо и стала кормить с ложки.

– Что у тебя за царапина на руке? – спросила мать, теперь уже стараясь держать себя в руках.

– О чём ты? – ответила Саша, натягивая рукав на замеченную рану.

– Не играй со мной! – вначале строго, а потом снова сдержанно добавила: – Пожалуйста!

– Что ты докопалась, у Юли кошка, поцарапала, что такого?

– А глаза почему красные? Будь добра не закрывайся, я хочу тебе помочь. – Саша нахмурилась и скрестила руки на груди.

Мать, не выдержав, кинулась к ней и начала хватать за руки. Саша не могла долго сопротивляться, у неё просто не было на это сил. Когда Елена задрала рукава блузки, она остолбенела. Обе руки от запястья и практически до локтевого сгиба были изрезаны. Вспухшие порезы больше не источали кровь, но по-прежнему производили жуткое зрелище. Мать стала бледной как лист бумаги и в ужасе опустилась на пол. Даня не успел понять, что произошло, и сидел с приоткрытым ртом в ожидании очередной ложки с кашей. Заметив это, Саша снова натянула рукава и продолжила его кормить. Елена не в силах подняться, придвинулась к ногам Саши и, обняв их, начала тихо плакать.

– Прости меня! – вскрикнула мать и окончательно разрыдалась. «Прощения и терпения – это всё, что хочет от меня этот мир?» – спросила себя Саша.