О пережитом. 1862-1917 гг. Воспоминания

К нам — ко мне и Щусеву — Московское общество, как и пресса, отнеслось, за редким исключением, очень сочувственно. Хвалили нас и славили… ^[417]

Итак, церковь Покрова Пресвятой Богородицы при Марфо-Мариинской Обители на Ордынке была окончена, освящена. За четыре года, что я проработал там, мне часто приходилось встречаться, говорить с Настоятельницей Обители Вел<икой> Кн<ягиней> Елизаветой Федоровной, о чем я не раз упоминал здесь, не останавливаясь на этих встречах подробно. Между тем Вел<икая> Княгиня, как личность, была совершенно замечательной. Попытаюсь теперь дать посильную ее характеристику, оговариваясь, что характеристика эта будет далеко неполной, быть может, односторонней. Ведь наши «Высочайшие», как бы они ни были исключительно доступны, просты и добры, были отделены от нас чем-то и кем-то, — оставались от нас скрытыми. Я тем более не могу рассчитывать дать желанной характеристики покойной Вел<икой> Княгини, что за все годы наших встреч, разговоров я не записывал их, — плохая же моя память их плохо сохранила. Постараюсь передать скорее смысл их, а не стенографическую их точность, передать такие деяния, поступки, слова, за подлинность коих я могу поручиться.

Великая Княгиня Елизавета Федоровна была дочерью Вел<икого> Герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и его супруги Алисы, дочери королевы Английской Виктории, племянницей Императрицы Германской Виктории (также дочери Английской королевы).

Герцоги Гессенские были не из богатых. Жили они в Дармштадте скромно, вдали от шумных дворов — Прусского, Баварского. Жили семейно, но жизнь их не была замкнуто-придворной: Герцогиня сумела внести в свою новую немецкую семью некоторые обычаи, нравы своего первого отечества. Она любила просвещение, искусство, общалась с людьми, если не замечательными, то выдающимися. В такой обстановке проходили детство и юность будущей Российской Великой Княгини.

Вот что однажды во время моих работ в церкви пришлось мне слышать от самой Вел<икой> Княгини. Она только что вернулась из Дармштадта с открытия усыпальницы ее родителей. Поездка эта была, по ее словам, последняя в Германию. Позднее она не только не была там, но и не желала быть, и вот почему. По окончании торжества открытия усыпальницы Вел<икая> Кн<яги>ня пожелала видеть некоторых из тех выдающихся лиц, профессоров, ученых, посещавших когда-то ее родителей. Они теперь были стары, но в ее памяти сохранились, как носители самых высоких человеческих идеалов, идеалов своего времени — лучшего времени германского духовного роста. Такими они остались в ее памяти. Проживши жизнь в великой стране, полной политических страстей и вожделений, потерявши там близких людей, много думавшая, больше того чувствующая, ищущая лучшего выхода из лабиринта противоречий, партий, интриг, она, приехав в родное гнездо, пожелала повидать теперь уже состарившихся друзей ее родителей. Многих уже не было в живых, те же, что были еще живы, явились на ее зов, и она, полная надежд услышать от них проповедь высоких идей, идеалов, может быть, то, чего не могла найти в суровой, холодной и все же любимой России, — услышала от них, этих мудрых старцев, — услышала и ушам своим не поверила: — не призыв к миру, к человечности, а иное, ей чуждое.

Эти люди, шестидесятых годов, в ее отсутствие, далеко ушли от того, во что верили в годы своей молодости, а ее юности. Вера их была иной. Сейчас они были ярые проповедники милитаризма, завоевательной системы во что бы то ни стало. Они не понимали друг друга и Русской Великой Княгине были не нужны, непонятны, нелюбезны. Встреча эта была из самых тяжелых.

Она вынесла горькое разочарование о своей Немецкой родине. Прекрасное былое исчезло навсегда. Оно ушло с появлением Железного Канцлера ^[418], с победоносной Германией, с шумным царствованием Вильгельма II. Бедная Вел<икая> Княгиня дала себе обещание никогда не возвращаться в старый свой дом; вернулась в Россию, в свою Обитель, и пыталась осуществить как-то потребность своей деятельной души. Вот смысл того, что я слышал однажды среди лесов обительского храма.

Чтобы не возвращаться к этой неудачной поездке В<еликой> К<нягини> в Германию, приведу рассказ нашей знакомой, бывшей случайной свидетельницей следующего. Наша знакомая проездом была в Берлине, остановилась в одном из больших отелей. Возвращаясь откуда-то она увидела в отеле необыкновенно приподнятое, возбужденное настроение. Администрация на ногах. Не то что-то случилось, не то кого-то ждут. Действительно, сейчас же за ней появился Император Вильгельм в сопровождении адъютанта. Император проследовал по коридору в крайний номер.

В отеле быстро узнали о высоком посетителе. Многие захотели его видеть, среди них была и наша знакомая. Ждать пришлось долго. Лишь через час император появился вновь в сопровождении… Вел<икой> Княгини Елизаветы Федоровны, которой Вильгельм отдавал официальный визит. Она оставалась тогда в Берлине короткое время инкогнито. Была отмечена всеми необыкновенная почтительность Императора к Великой Княгине.