О Пифагоровой жизни

(75) Поэтому также Лисид72, порицая некого Гиппарха, разгласившего учение Пифагора среди непосвященных и примкнувших к нему без изучения наук и умозрения, говорит следующее: «Рассказывают, что ты даже публично философствуешь перед случайными людьми, делая то, что Пифагор считал недостойным. Ты, Гиппарх, усвоил это с рвением, но не выполнил, и ты, друг, отведал сицилийской роскоши, которой тебе не следует больше предаваться. Если ты больше не будешь так поступать, я буду рад, если же нет, ты умер для нас». Затем он продолжает: «Благочестиво помнить его наставления относительно божественного и человеческого и не разглашать благ мудрости среди тех, кто еще не очистил душу от сна. Ведь несправедливо предлагать то, что добыто с трудом после стольких усилий, любому встречному или разглашать непосвященным мистерии элевсинских богинь73. И беззаконен и нечестив тот, кто так поступил. (76) Полезно вспомнить, как много времени мы потратили, чтобы очиститься от грязи, осевшей в наших сердцах, пока наконец по прошествии многих лет мы не сделались восприимчивы к его учению. Как красильщики, предварительно очищая ткань плаща, протравливают ее перед крашением, чтобы краску невозможно было смыть и чтобы она не обесцветилась, так же и этот божественный муж предварительно готовил души любящих философию, чтобы не обмануться ни в ком из тех, которые, как он надеялся, станут прекрасными и добрыми. Он не блуждал среди ложных теорий и не черпал из родников, которыми многие софисты, которые не занимаются ничем хорошим, прельщают юношей, но обладал знанием о вещах божественных и человеческих. Софисты же, под предлогом изложения его учения, делают много скверного, улавливая молодых людей беспорядочно и даже не по случаю. (77) Поэтому их слушатели становятся недовольными и невнимательными. Они сообщают возбужденным и замутненным душам божественные теории и речи, словно вливают в глубокий колодец, полный грязи, чистую и прозрачную воду: они и грязь размешали в воде, и воду испортили. Вот каков метод такого преподавания и обучения. Ибо плотные и густые заросли окружают умы и сердца тех, кто, не пройдя очищения, посвящает себя наукам, и эти заросли скрывают в душах все цельное, кроткое и разумное и мешают открыто проявляться и выделяться разуму. Я бы хотел сразу назвать источники этого зла: невоздержанность и корыстолюбие, и эти пороки имеют большие последствия. (78) От невоздержанности происходят беззаконные браки, развращенность, пьянство, противоестественные удовольствия и некоторые необузданные желания, приводящие к пропасти и обрыву, так как некоторых эти желания заставили вступить в связь с матерью или дочерью и, подобно тирану, попрать общину и закон. Со связанными, как у пленников, руками и под принуждением эти люди были наконец приведены к гибели. От корыстолюбия же родились грабежи, разбой, отцеубийство, святотатство, составление ядов и прочие преступления такого рода. Сначала нужно очистить почву, питающую эти страсти, огнем, железом и всеми средствами наук и, освободив разум от стольких бедствий, предложить ему что-либо полезное»74.

(79) Пифагор считал, что в столь великом и таком необходимейшем попечении науки нуждаются больше философии, и он требовал, чтобы исключительное значение и особое внимание уделялось преподаванию и изложению его учения. И он испытывал и распознавал умонастроение поступающих в учение при помощи разнообразных педагогических приемов и обширных научных исследований.

Глава XVIII

(80) Теперь расскажем о том, как он разделил допущенных им к учению соответственно достоинству каждого. Ведь было бы несправедливо, чтобы все равно участвовали во всем, ибо природные данные у всех различны. Но также несправедливо, если бы одни были допущены на все самые важные беседы, а другие бы не были ни на одной из них; это противоречило бы духу совместной жизни и равенства. Сообщив каждой группе ту часть преподаваемого материала, которая ей была доступна, он каждому по возможности облегчил понимание и сохранил принцип справедливости, потому что каждой группе он предложил беседы, более всего для нее подходящие. И в соответствии с этим он назвал одних пифагорейцами, других – пифагористами75, как мы называем одних аттическими авторами, а других – аттикистами76. Внеся необходимую ясность в названия, он определил, что первые являются его настоящими последователями, а вторые проявляют внешнее рвение. (81) Таким образом, он предписал, чтобы имущество пифагорейцев было общим и чтобы их совместная жизнь была постоянной, остальным он повелел сохранить собственность, но собираться вместе для занятий. Так эта традиция в отношении двух методов преподавания была установлена со времени Пифагора.