О подчинении женщины

Там, где свобода наиболее стеснена, погоня за властью проявляется с самой горячей и наглой энергией. Желание господствовать над другими тогда только перестанет быть позорным двигающим рычагом между людьми, когда каждый из них индивидуально научится обходиться без вмешательства власти, что возможно только там, где уважение к свободе в сфере личных интересов каждого сделалось твердо установившимся принципом.

Но не одно только чувство личного достоинства делает из свободного направления способностей и самостоятельного распоряжения ими источник счастья, тогда как всякие путы и оковы в этом отношении ведут к несчастию людей вообще, которое для женщин нисколько не становится меньшим. После болезней, нищеты и преступлений ничто так не мешает светлому пользованию жизнью, как недостаток какого-либо разумного исхода для деятельных способностей. Женщины, живущие в собственных семействах, имеют этот исход, пока заняты семейными заботами, которых обыкновенно для них хватает совершенно достаточно. Но что делать постепенно возрастающей массе женщин, не имевших случая обратиться к тому, что злая ирония называет их настоящим призванием? Что делать женщинам, которых дети были у них отняты смертью или разлукою или подросли, оженились и обзавелись своим собственным семейным очагом? Очень многие мужчины, проведя жизнь, полную деловых тревог, на остаток дней удаляются почить на лаврах и дожить в полную сласть, как они надеются; но так как эти люди не способны создать для себя новых интересов и ощущений взамен прежних, то подобный переход к досужей жизни готовит им скуку, хандру и преждевременную смерть. В примерах подобных мужчин нет недостатка, а между тем никто не хочет допустить такого же положения для очень многих весьма почтенных и способных женщин, которые, честью выплатив все то, что им выставляли долгом к обществу, безупречно вырастив сыновей и дочерей, прохозяйничав в доме так долго, как это было нужно, лишаются единственного дела, к которому они привыкли, и остаются с неослабившеюся жаждою деятельности, но без всякой для нее цели, если только дочь или невестка не захочет отказаться в ее пользу от ведения своего собственного хозяйства. По правде сказать, это невеселая доля для тех женщин пожилых лет, которые добросовестно и до тех пор, пока это от них требовалось, исполняли то, что мнение света навязывало им как их исключительную общественную обязанность.

Религия и милосердие – вот, говоря вообще, единственные убежища для таких женщин, также как и для многих других, которые, оставаясь непричастными и к этой обязанности, влачат свою жизнь с сознанием невыполненного призвания и с зудом деятельности, сдерживаемой уздою запретов. Но женская религия, придираясь только к чувству и к исполнению обрядов, не может быть религией дела иначе, как выражаясь в форме милосердия. Для дел милосердия они как нельзя лучше приспособлены самой природой; но чтобы оказывать милосердие с практическою пользою или хотя бы только безвредно, нужны воспитание, многосторонняя подготовка, знание и мыслительная сила опытного администратора.

Кто умеет с пользою заведовать милосердием, тот способен чуть ли не ко всем административным отправлениям. В этом случае, как и во многих других (в особенности что касается воспитании детей), обязанности, разрешаемые женщине, могут быть отправляемы разумным образом без должной к этому делу подготовки, в которой, однако, женщинам положительно отказывается, к немалому ущербу для общества. Здесь кстати указать на ту курьезную постановку, какую дают вопросу о женской неумелости некоторые господа, находящие, что легче отделываться смехотворными карикатурами, чем ответами на серьезные возражения.