О поэтах и поэзии. Статьи и стихи

Образ жизни Поэта, путь Поэта, образ Поэта – все это чрезвычайно важно в поэтической системе Блока. Лирический герой – понятие спорное, пользоваться им нужно с большой осмотрительностью, к очень многим поэтам оно не имеет никакого отношения. Но лирический герой стихов Блока – понятие очевидное, обойтись без него невозможно. Это именно Герой, недаром в творчестве Блока такую большую роль играет тема рыцарского служения, битвы, борьбы: «Выходи на битву, старый рок!», «Узнаю тебя, жизнь, принимаю / И приветствую звоном щита…» и т. д.

Это неулыбчивый герой. Между тем В. П. Веригина[23] в воспоминаниях о Блоке рассказывает: «Иногда Блок дурачился до изнеможения. Волохова говорила, что ее начинала беспокоить в таких случаях напряженная атмосфера, – я не замечала этого, меня несло в веселом вихре шуток вслед за Блоком. Впрочем, некоторую чрезмерную остроту ощущала иногда и я, это бывало главным образом в разговорах о Клотильдочке и Морисе (Клотильдочка и Морис – вымышленные шуточные персонажи. – А. К.) – «Саша доходит до истерики с этими Клотильдочками», – говорила Любовь Дмитриевна».

Этот «„веселый двойник” Блока, – проницательно замечает Веригина, – ничего не хотел знать о строгом поэте с его высокой миссией. Они были раздельны».

В поэзии Блоку было не до шуток.

Гамлет, рыцарь, паладин… Лирический герой Блока и его мир подчеркнуто театрализованы. Издержки этой театрализации вызывают подчас раздражение. До нас дошел в передаче Е. Ю. Кузьминой-Караваевой отзыв Блока, впрочем не вполне достоверный, о поэзии молодой Ахматовой: «Она пишет стихи как бы перед мужчиной, а надо писать как бы перед Богом»[24].

В дневниках и статьях Блока содержится иная, высокая оценка Ахматовой, что, конечно, не исключает возможности критического отзыва. Важно другое. «Как бы перед мужчиной» – значит: как бы перед зеркалом. Но этот упрек можно переадресовать и самому Блоку. «Почти доходит до бровей / Моя незавитая челка» – это пустяки в сравнении с тем, что видел Блок «на глади зеркальной»: «Среди гостей ходил я в черном фраке… Я закричу, беспомощный и бледный, / Вокруг себя бесцельно оглянусь. / Потом – очнусь у двери с ручкой медной. / Увижу всех… и слабо улыбнусь».

Зеркала, залы, «черная роза в бокале», плащи (оперные), тени, бутафория, декорации. И фраки, фраки. «Спешит мертвец. На нем – изящный фрак», «Плащ распахнут, грудь бела, / Алый цвет в петлице фрака».

И еще мечи, шпаги, отравленные клинки, ножи, кинжалы… Странно, что все эти шпаги мы глотаем, не замечая их.

Ты острый нож безжалостно вонзал
В открытое для счастья сердце…

Какому другому поэту сошли бы такие стихи:

Все слова – как ненависти жала,
Все слова – как колющая сталь!
Ядом напоенного кинжала
Лезвие целую, глядя в даль…

(«Женщина, безумная гордячка…»)

Что за бутафорский кинжал! Что за неуклюжая инверсия! Из какого провинциального, любительского театрального обихода заимствован этот невозможный поцелуй? И стихи-то не 1898-го, а 1918 года!

Что делать? Забота о лирическом герое, персонификация, сосредоточенность на своем облике ведут к удручающей безвкусице.

«Я только рыцарь и поэт» – так начинается стихотворение «Встречной». Особенно красноречиво это «только». После такого заявления уже не удивляет никакая рисовка:

…И неужели этот сонный,
Ревнивый и смешной супруг
Шептал тебе: «Поедем, друг…»,
Тебя закутав в плэд зеленый
От зимних петербургских вьюг?

Это 1908 год. Но и в «Демоне», написанном в 1916-м, – смысл тот же:

…Дрожа от страха и бессилья,
Тогда шепнешь ты: отпусти…
И, распустив тихонько крылья,
Я улыбнусь тебе: лети.

И под божественной улыбкой

Уничтожаясь на лету,
Ты полетишь, как камень зыбкий,
В сияющую пустоту.

Рядом с этим высокомерием и снисходительной улыбкой такими человечными, такими настоящими кажутся стихи Фета:

…Но я боюсь таких высот,
Где устоять я не умею.
Как сохранить мне образ тот,
Что придан мне душой твоею?

Боюсь – на бледный облик мой

Падет твой взор неблагосклонный,
И я очнусь перед тобой
Угасший вдруг и опаленный.

(«Ты вся в огнях. Твоих зарниц…»)

После этих стихов блоковский демонизм – какое падение!