О политической науке. Избранные произведения

Ф.Б. И какой же из всех этих потоков вы считаете наиболее опасным?

О.Т. Более всего опасна безработица, которая возникает от разложения старых отраслей промышленности. И роста новых, формирующихся профессий и культурных установок — структурная безработица.

Ф.Б. Меня волнует демографическая проблема. Ее очень трудно совместить с представлением об обществе будущего.

Людей становится все больше, и это трудно совместить с развитием индивидуальности. Происходит неизбежная нивелировка. Это с одной стороны. А с другой — не ощущаете ли вы противоречия: рабочих рук становится все больше, а технология делает все, чтобы заменить их машинами — мини-компьютерами, роботами, автоматическими системами? И еще. Не ведет ли это противоречие к усилению социального дробления, к элитарному обществу какого-то нового типа? Где же выход?

О.Т. Главное, на мой взгляд, — переучивание. Это нужно будет использовать везде, где только возможно. Я считаю, что в скором времени приступим к делу обучения и переучивания в огромных масштабах. Все развитые человеческие общества должны будут вкладывать в это средства независимо от того, ставится ли эта задача сейчас частным сектором, армией, средствами массовой информации, системой образования или всеми вместе.

Ф.Б. Если я правильно понимаю вас, выход — и об этом говорилось в вашей книге «Футурошок» — вы находите и в планировании экономических, социальных, образовательных и иных изменений. Иначе трудно осмыслить и решить проблемы переучивания, занятости и переструктурирования системы промышленности. Особенно в масштабах целой страны.

О.Т. В конце книги «Футурошок» я постарался выяснить разницу между централизованным сверху донизу бюрократическим планированием в промышленном стиле и более открытым, демократическим, децентрализованным стилем, который я назвал «предвосхищающей демократией». Сегодня американская пресса заполнена высказываниями финансистов, экономистов, радикальных теоретиков и функционеров многонациональных компаний, провозглашающих «благодетельное» сотрудничество бизнеса и правительства. Иногда более широко мыслящие, опытные менеджеры говорят, что профсоюзы также должны быть приглашены к процессу планирования.

И хотя это может представлять некоторый прогресс по сравнению с глупостями, что преобладают сегодня, все это пугает меня. На деле это старый «корпоративизм», с которым носились фашисты в 20-е годы.

Ф.Б. Чрезвычайно любопытно это совпадение ощущений представителя страны, где господствует свободный рынок, и у меня — представителя страны, где господствует плановая экономика. Первое — это то, что мы находимся на этапе переструктурирования производства и всей социальной жизни. И второе — это требование демократизации как необходимого условия нашего экономического и социального роста. Если хотите, условия оздоровления всей общественной жизни и нравов. Может быть, в этом как раз и есть симптом того, что новая технология сама ищет и находит пути воздействия на процессы социальной жизни и нравов.

О.Т. Да, но в отличие от вашего подхода я считаю, что если и нужно планирование, то оно должно быть раздроблено. В этот процесс должно быть включено гораздо большее количество групп, начиная от поставщиков, компаний, организаций, расовых, этнических, мужских и женских профессиональных групп. А базисное планирование необходимо осуществлять на локальном, областном и региональном уровне и в национальном масштабе. Оно должно быть долгосрочным, а не краткосрочным и учитывать все виды экономических факторов, такие, как экология и качество труда.

Ф.Б. Я могу только частично согласиться с вашей идеей. Конечно, процесс планирования нуждается в демократизации. Кстати говоря, в этом отношении мы возвращаемся ко многим исходным моментам, которые были заложены у нас в начале 20-х годов и которыми впоследствии нередко пренебрегали. Ленин рассматривал наш Госплан, т. е. штаб по планированию, не как административное, а как научное учреждение, где сконцентрированы силы наиболее видных специалистов, учитывающих все многообразие факторов производства, потребления, национальных и иных интересов, о которых говорите вы.

Но при всех обстоятельствах, я думаю, стратегическое планирование должно сохраняться в общенациональном масштабе, однако в обновленном, демократизированном виде, иначе как мы можем представить себе экономическую структуру в целом? Я думаю, что самое главное сейчас — это предвидение. Умение разглядеть в сегодняшнем явлении тенденции, которые будут господствовать завтра. Перемены происходят так быстро, что без умного, реалистичного и далеко идущего прогноза нам невозможно будет подготовиться к сдвигам. Поэтому планирование социальных изменений в ленинском понимании, т. е. на основе подлинно научного прогноза, является одной из наиболее назревших насущных задач. Мне думается, здесь наши позиции сходятся.