О приёмах буржуазной дипломатии

Но дальше всё дело круто повернулось. Любопытно, что той же маскировкой "охраны" малых и слабых народов воспользовалась уже не Германия против Франции, а Франция против Германии. Вот как произошёл этот курьёзный, хотя и не редкий в дипломатической истории случай. Премьер Рувье, сменивший Делькассе на посту министра иностранных дел, секретно и окольным путём, через посредство германского посла в Риме графа Монтса, предложил германскому правительству уладить все колониальные вопросы и недоразумения и в Африке и в Азии особым двусторонним соглашением, в том числе покончить и с Марокко. Другими словами, ставился вопрос, не угодно ли германской дипломатии и её прессе прекратить разговоры о великодушной защите слабых народов и вместо этого полюбовно разделить между Германией и Францией Марокканскую империю? И вот тут-то канцлер Бюлов, по наущению всё того же советника статс-секретариата иностранных дел Фритца фон Гольштейна, совершил крупнейший промах, о котором германская дипломатия потом многократно и горько жалела. Бюлов пожадничал: ему показалось, что лучше заполучить Марокко целиком, чем делиться с французами. Поэтому он решил отказаться от предлагаемого Германии "отступного". И Рувье получил в ответ, что Германия по-прежнему считает Марокко независимой державой. А независимую державу разве возможно делить? Официально же канцлер Бюлов требовал, чтобы была созвана общеевропейская конференция: она пусть вынесет постановление, подтверждающее как независимость марокканского государства, так и полное равноправие граждан всех национальностей в экономических сношениях с Марокко. Немцы надеялись, что под флагом охраны Марокко от французов они приберут султана к рукам, а так как экономически Германия сильнее Франции, то по крайней мере в экономическом отношении Марокко полностью и перейдёт в их фактическое обладание. Получив сведения об отказе Германии от полюбовного дележа, Рувье согласился на конференцию.

Как известно, вследствие целого ряда благоприятных для Франции обстоятельств, когда 16 января 1906 г. в испанском городке Алхесирасе собралась эта конференция, большинство сё голосов поддержало не немцев, а французов. Таким образом, французскому представителю удалось провести ряд пунктов, дававших французской дипломатии очень удобные лазейки для дальнейшего успешного "мирного проникновения" в Марокко. Конференция окончилась для Германии полным провалом. Когда впоследствии, в 1908 г., Вильгельм II узнал (это было от него скрыто Бюловым!), что Рувье предлагал Германии ещё летом 1905 г. полюбовную сделку, а германская дипломатия её отвергла, император потребовал, чтобы ему представили документ, и написал на полях: "Если бы я знал это, я бы моментально согласился, и всё это глупое дело с Алхесирасской конференцией никогда бы не случилось".

Но ошибка была сделана. Как же можно было её поправить? Прежде всего Бюлов, обозлённый за неудачу на своего советника Фритца фон Голынтейна, удалил его в отставку, искусно подготовив Вильгельма II к этому шагу. До тех пор, как говорили в Берлине, не канцлеры прогоняли "Фритца", но "Фритц" прогонял канцлеров. Однако этого было, конечно, недостаточно, чтобы поправить дело.

И вот уже в том же 1906 г., а затем в 1907 и 1908 гг. из Берлина началось, тоже засекреченным и окольным путём, настойчивое зондирование почвы в Париже, нельзя ли было бы хоть теперь получить то отступное, которое некогда предлагал Рувье. Но времена изменились. Японская война окончилась, руки у России освободились, она явно стала сближаться с Антантой, в которую и вступила в августе 1907 г. Поэтому французские дипломаты делали вид, что не замечают пускаемых из Берлина пробных шаров. Когда же приходилось через третьих лиц давать ответ на предложения о разделе Марокко, то французы не без ехидства отвечали точь в точь как в своё время им отвечали немцы: Марокко - независимая страна, как же можно посягать на её независимость? Так Германии и не удалось ничего получить в Марокко. Когда же в 1911 г. она прибегла к агадирской демонстрации, то даже и таким сложным и опасным способом ей удалось добиться "отступного" лишь в далёкой центральноафриканской глуши. Зато вполне точно, формально, безусловно германская дипломатия согласилась на присоединение Марокканской империи к французским владениям под титулом "протектората". Тогда и Франция окончательно перестала заявлять, что, захватывая Марокко, она великодушно защищает независимость этой страны.

Следует, однако, внимательнее рассмотреть этот заключительный этап франко-германской борьбы из-за Марокко. Он представляет особый интерес как характернейшая иллюстрация специфических приёмов дипломатии империализма.

К 1908 г. выяснилось, что все попытки Германии получить от Франции по крайней мере хотя бы "отступное" не приводят к цели.