О природе смеха

Улыбка обращается в громкий смех, означающий зарождение плода (во всех смыслах); земледельческие боги обслуживаются в храмах богослужебными действиями смеха. И вот богине плодородия, Афродите, приносят хлеб, вино и блюдо из всех семян — панспермию; это приношение сопровождается шутками, вызывающими смех. Итак, параллелизм: ‘семена’, ожидающие всхода, и действо ‘смеха’; ‘семя’ и ‘смех’ уравниваются. Сарра в момент благовещанья смеется: здесь смех и зачатие тождественны. Оттого смеховые обряды служат Деметре-Зелени в ее весенних праздниках, или Афродите, или Дионису среди фаллогогий (фаллических процессий) (Фрейденберг 1997: 94—95).

Большой вклад в изучение данной проблемы внес В.Я. Пропп. Его статья о ритуальном смехе (1939) — мы уже упоминали ее выше — насыщена материалом из разных культур. (Фрейденберг рассматривала преимущественно античный мир.) Вот некоторые выводы Проппа: «смеются, чтобы вы-звать беременность», «смех создает жизнь, он сопутствует рождению и создает его», «смех направлен к умножению человеческого рода и животных» (см.: Пропп 1976:186—190). Очевидно, мнения Проппа и Фрейденберг о сущности обрядового смеха совпадают. В подобном же русле Пропп излагает и свою «земледельческую концепцию смеха»:

Простым механическим перенесением действия смеха на растительность дело не ограничилось. Земледелец хорошо знает, отчего размножаются живые существа. Правда, это в достаточной степени известно было и прежде, но только теперь супружество приобретает ярко выраженное культовое значение. Здесь оно встречается с традицией смеха и образует с ним один комплекс. Если прежде смеялись, рождая ребенка или убивая зверя, чтобы он возродился, то теперь смеются, засевая поле, чтобы земля родила; но к этому прибавилось другое: на полях, смеясь, делают и то, что способствует умножению, — на полях сочетаются. Супружество и смех становятся средством (магическим в том смысле, в каком это оговорено выше) умножения урожая (Там же: 193).

Мы разделяем изложенный здесь взгляд Проппа относительно существования единого обрядового комплекса, объединяющего смех и супружество, то есть половые отношения. Однако Пропп считал, что в земледельческий период супружество «встречается с традицией смеха»^{103}. По нашему же мнению, смех со времени своего появления был спутником секса.

Не будем задерживаться на описании других древних составляющих праздника. Все они имеют непосредственное отношение к сексу или даже ставятся с ним в один ряд:

Всё б я пела и плясала,
Всё б я веселилася,
Всё б я под низом лежала,
Всё б я шевелилася.

(РЭФ 1995: 482)^{104}

Однако особо выделим один из относительно новых компонентов праздника — «опьяняющий напиток». Его роль в праздничном действе оказалась весьма значительной, поскольку он способен ввести человека в «веселое» состояние. Ср.: «Вино множит веселье» (Даль 1880—1882/II: 335), «Руси есть веселие пити» («Повесть временных лет»), «навеселе» — под хмельком. Примечательно, что подобного рода состояние человек знал и раньше. Это — половое возбуждение: «страстной еблей опьянен» (Под именем Баркова 1994: 281); «И видом девственной пизды / Как хмелем опьяненный» (Там же: 286); «Ебенье Гришеньки Орлова / Пьянит, как райское вино» (Там же: 323).

«Опьяняющий напиток» — он же и «веселый напиток» (Даль 1880—1882/I: 186) — нередко фигурирует в фольклорных текстах как спутник ситуаций сексуального характера:

Вот вошли они (поп и баба. — В. З.) вдвоем в избу.

— Как же, голубушка! Надо наперед выпить; вот целковой, посылай за вином.

Принес батрак им целой штоф водки; они выпили и закусили.

— Ну, теперь пора и спать ложиться, — говорит поп, — поваляемся, да и поебемся немножко! (Афанасьев 1977: 177)

Исторические материалы показывают, что в древности и даже в относительно недавние эпохи соединение полов во время праздников часто носило массовый характер. В итоге праздник перерастал в оргию. Ср.: «Кто кого сгреб, тот того и уеб» (Русский мат 1994: 190)^{105}.

Л.А. Абрамян считает оргию основополагающим элементом первопраздника. В двух последующих цитатах из его книги «Первобытный праздник и мифология» темы первопраздника, секса и смеха сплетаются в одно целое: