О происхождении и деяниях гетов

Этимология слова "скамары" окончательно не раскрыта. Его сближали со славянским "скамрах" или "скоморох", как с "бранным или насмешливым нарицательным именем" (так, вслед за Шафариком, у Д. И. Иловайского в работе "Разыскания о начале Руси", М., 1876, стр. 373). Неясно, почему В. Брукнер связывал слово "scamarae" с языком лангобардов; слово "scamarae" употреблялось в V в. в Норике и Паннонии, когда лангобардов там еще не было (W. Bruckner, Die Sprache der Langobarden, Strassburg, 1895, S. 42, 179-180, 211). Автор "Жития св. Северина", конечно, повседневно употреблявший это слово в обыденной речи, дал ему некоторое разъяснение. Сообщая о том, что Северин в поисках уведенного за Дунай привратника Мавра сам переправился через реку, чтобы преследовать latrones, Евгиппий замечает, что последних "народ называл скамарами" ("quos vulgus scameras appellabat"). Следовательно, слово "скамары" было местным, народным ("vulgus" означало именно простой народ) термином, распространенным на побережьях Дуная в V в. В VI в. этот же термин, также с указанием на его местное употребление, привел Менандр: ?? ????????? ???????? ???????????? (Men. fr. 35). Иордан (Get., 301) применил слово "scamarae" вместе со словами "abactores", "latrones" и "grassatores" без особого объяснения, по-видимому, оттого, что сам был уроженцем придунайских областей и знал его как слово обиходное. Позднее оно отразилось в эдикте Ротари (от 643 г.), древнейшем сборнике обычного права лангобардов, быть может заимствовавших это местное придунайское выражение во время своего пребывания в Паннонии ( 5: "если кто в провинции укроет скамара или даст ему хлеба, навлечет погибель на свою душу", "si quis scamaras intra provincia caelaverit aut anonam dederit, animae suae incurrat periculum", - Ed. F Bluhme, MGH Leges, IV, 1868, р. 13). Еще позднее оно встречается в "Хронографии" Феофана (под 764 г.).

Вопрос о социальной принадлежности скамаров довольно подробно рассмотрен в статье А. Д. Дмитрева "Движение скамаров". Автор высказал правильную мысль, что скамары, они же latrones, были той частью эксплуатируемого населения придунайских провинций, которая бежала от общей хозяйственной разрухи и от своих угнетателей и объединилась с варварскими племенами, производившими набеги на владения империи: "Крестьяне покидали свои участки земли, рабы и городской плебс оставляли города... Они объединялись с отрядами наступавших "варваров", снабжавших их оружием, и вместе с ними выступали против безмерно угнетавшего их государства.. Рабы, колоны и другие порабощенные бедняки бежали от римского гнета в малодоступные и непроходимые местности, а затем объединялись с вторгавшимися "варварскими" народностями и совместно с ними выступали с оружием в руках против безмерно угнетавших их рабовладельцев и рабовладельческого государства" (там же, стр. 6 и 9). К сожалению, в интересно задуманном исследовании А. Д. Дмитрева нет необходимой тщательности в разработке сведений из источников; это выражается в том, что автор его нередко ненужным и недопустимым образом "обогащает" свидетельства древних текстов. Например, Евгиппий, автор "Жития св. Северина", в гл. IV пишет: "выйдя на втором милиарии к речке по названию Тиганция, [трибун и солдаты] нашли тех разбойников и сразу же обратили их в бегство..." ("exeuntes igitur in secundo miliario super rivum, qui vocatur Tigantia, praedictos latrones invenerunt, quibus in fugam repente conversis..."), а А. Д. Дмитрев из этого делает следующее: "После тщательной разведки он [трибун Мамертин] выследил скамаров и напал на них в тот момент, когда они после набега беспечно отдыхали на берегу небольшой речки Тиганции" ("Движение скамаров", стр. 9). В источнике нет ни "тщательной разведки", ни "выслеживания скамаров", ни их "беспечного отдыха". Снабжены, например, лишними добавлениями сведения из "Getica" Иордана относительно Мундона (на материале 301 Иордана); без основания подвергаются сомнению сообщения Прокопия об опустошительных походах славян; почему-то мощное вторжение славян на Балканский полуостров оказывается обусловленным движением скамаров и т. п.

786 Ибба - комит Теодериха. Последний направил его в 508 г. в Галлию для освобождения принадлежавшего везеготам города Арелата (нын. Арль). Арелат был осажден бургундами и франками, напиравшими на везеготов после постигшей их неудачи в битве при Вогладе (Вуйе) (см. прим. 766). В результате похода Иббы к королевству Теодериха была присоединена "Провинция" (Прованс), так что владения остроготов простерлись до Роны [ср. Variae VIII, 10, 6 - о жестоких сражениях между готами и франками близ моста через Рону под Арелатом и о приобретении для империи (т. е. для остроготского королевства) "Провинции"]. Жестокую осаду Арля описал очевидец, епископ арльский Цезарий (V. Caes., I, 28).