О психологической прозе

2 В. Гриб отметил, что в романе Лафайет устанавливаются - в духе Ларошфуко - "постоянные связи высоких и низких побуждений человеческой натуры: связь между эгоизмом, себялюбием, чувством самосохранения и самыми высокими чувствами" (Гриб В. Р. Избр. работы. М., 1956, с. 344).

"Адольф" Бенжамена Констана (написан в 1807 году, напечатан в 1815-м) с еще большим правом и уже бесспорно считается "отцом психологического романа". "Адольф", которым восхищались Пушкин и Стендаль, поражает пронзительным анализом, - точность его надолго осталась непревзойденной. Для своего времени это роман подлинных психологических открытий, направление которых Б. Констан сам сформулировал, утверждая, что одна "часть нашего существа... можно сказать, наблюдает за другой" 1. Ограничусь одним развернутым примером изображения душевных процессов в "Адольфе". Отец и друзья отца требуют от героя разрыва отношении с "падшей женщиной", связь с которой губит всю его будущность. Адольф великодушно и твердо отказывается покинуть Элленору, всем для него пожертвовавшую. "Я поднялся, досказывая эту тираду; но кто мог бы объяснить мне, по какой непоследовательности чувство, внушившее мне эти слова, угасло прежде, чем я договорил?"

1 Цитирую по изд.: Констан Бенжамен. Адольф. М., 1959.

Адольф всю ночь бродит по окрестностям города, терзаясь мыслями о своей бесплодно проходящей молодости. "Во мне вскипала ярость против нее (Элленоры. - Л. Г.), и по странному смешению чувств эта ярость нисколько не ослабляла ужаса, внушаемого мне мыслью, что я могу ее опечалить". Величие и покой надвигающейся ночи возбуждают в Адольфе тоску по высокому строю мыслей. "Я был занят только Элленорой - и самим собой: Элленора вызывала во мне лишь жалость, смешанную с утомлением; что до меня самого, я уже нимало себя не уважал. Я, можно сказать, умалил себя, замкнувшись в новом виде эгоизма, - эгоизме унылом, озлобленном и приниженном; теперь я радовался тому, что возрождаюсь к мыслям иного порядка, что во мне ожила способность отрешаться от самого себя и предаваться отвлеченным размышлениям..." И наконец, под влиянием размышлений о тщете жизни и неизбежности смерти возбуждение Адольфа утихает. "Все мое раздражение исчезло; впечатления минувшей безумной ночи оставили во мне лишь чувство беззлобное и почти спокойное: быть может, физическая усталость, овладевшая мною, способствовала этому умиротворению". Подробно прослеженный в своих изменениях ряд душевных состояний разрешается успокоением, для которого автор предлагает физиологическую мотивировку. Это не случайно для Констана, прошедшего школу французского сенсуализма, хотя позднее, в 1800-х годах, он и боролся против идей просветительной философии.

Наряду с физиологическими импульсами поступков и душевных состояний Констану знакомо уже и бессознательное 1. По поводу вещей, которые человек скрывает не только от других, но и от самого себя, Констан заметил: "Но то, о чем умалчивают, однако же существует, а все, что существует, угадывается". В другом месте еще отчетливее сказано о бессознательном, вступающем в поле сознания. Во время одного из объяснений Элленора упрекает своего любовника в том, что он не любит ее, а только жалеет. "Зачем она произнесла эти роковые слова? Зачем открыла мне тайну, которую я не хотел знать? Я всячески старался разубедить ее, возможно достиг цели, но истина проникла в мою душу; порыв иссяк..."

Анализ Бенжамена Констана заставляет порой вспоминать роман XX века. Так, коллизия вечной жажды недостижимого и ускользающего и мгновенного охлаждения к достигнутому облечена в психологические формы, которые предстают нам как прустовские. "Я так страстно желал этой встречи, что она казалась мне неосуществимой... Наконец бой часов возвестил мне, что пора отправиться к графу. Мое нетерпение внезапно сменилось робостью; я одевался медленно; я уже не торопился ехать. Меня так страшила мысль, что мои надежды будут обмануты, я так живо ощущал ту боль, которую мог вскоре испытать, что охотно согласился бы на любое промедление". И еще: "Нам мнится, что мы с нетерпением ждем дня, который назначили себе для разрыва, - но когда этот день настает, нас проницает ужас; и таковы причуды жалкого нашего сердца, что мы жестоко страдаем, покидая тех, возле кого пребывали без радости" 2. Но собственная, неповторимая тональность "Адольфа" заключается именно в том, что сквозь извилистое психологическое движение, сквозь все эти "прустианские" комплексы проступает отчетливая аналитическая схема.

1 Анна Ахматова в статье ""Адольф" Бенжамена Констана в творчестве Пушкина" писала: "Б. Констан первый показал в "Адольфе" раздвоенность человеческой психики, соотношение сознательного и подсознательного, роль подавляемых чувств и разоблачил истинные побуждения человеческих действий. Поэтому "Адольф" и получил впоследствии название "отца психологического романа"". - В кн.: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии, № 1, М.-Л., 1936, с. 98-99.