О Пушкине, o Пастернаке

Helene, nom de la Lune, qu’ils changerent ensuite en Selene, nom vulgaire de la Lune, tandis que cet Astre continue de s’appeller Hélène dans les fables allégoriques[37].

[Букв. пер.: Елена, имя Луны, которое впоследствии заменили на Селену, вульгарное имя Луны, тогда как в аллегорических рассказах эту Звезду продолжают называть Еленой.]

Полное отождествление Елены и Селены представляет для нас особый интерес, поскольку пейзаж в РОЛГ написан так, что звезду, его освещающую, — если бы не эпитет «вечерняя», отсылающий к Венере-Весперу, — следовало бы считать луной:

Звезда печальная, вечерняя звезда,
Твой луч осеребрил увядшие равнины,
И дремлющий залив, и черных скал вершины[38]

.

На это указывает фактически тот же пейзаж, но с месяцем вместо звезды, в незавершенном черновике другого «крымского» стихотворения, «Кто видел край, где роскошью природы…» (1821):

Когда луны сияет лик двурогой
И луч ее во мраке серебрит
Немой залив и [склон горы] отлогой… [II: 191]

Те признаки, которыми в РОЛГ наделена вечерняя звезда, — печальность, серебристость, лучистость — в других произведениях Пушкина, когда речь идет о небесных светилах, всегда относятся исключительно к луне[39]. Вот перечень соответствующих примеров в хронологическом порядке:

В облаках луна сребрила
Дальни небеса…

(«Козак», 1814 [I: 48])

И завес рощицы струится
Над тихо-спящею волной,
Осеребренною луной.

(«Послание к Юдину», 1815 [I: 172])

Не выдет он взглянуть на горы,
Осеребренные луной…

(«Гроб юноши», черновая редакция [II: 702])

На небесах печальная луна…

(первая строка стихотворения без названия, 1825 [II: 418])

Но в темном зеркале одна
Дрожит печальная луна…

(«Евгений Онегин», гл. 5 [VI: 101])

…В поле чистом,
Луны при свете серебристом,
В свои мечты погружена
Татьяна долго шла одна.

(«Евгений Онегин», гл. 7 [VI: 145])

Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
На печальные поляны
Льет печально [черновой автограф:
«печальный»] свет она.

(«Зимняя дорога», 1826 [III: 42, 585])

Луна, блистая, восходила
И скал вершины серебрила.

(«Тазит», 1829–1830 [V: 78])

Луна печально серебрила

(черновик «Тазита» [V: 356])

Подобная фразеология ничуть не оригинальна. «Печальная луна» появляется, например, в стихотворении В. В. Капниста «На смерть Юлии» (1794), вскоре ставшем популярной песней («Уже со тьмою нощи / Простерлась тишина, / Выходит из‐за рощи / Печальная луна»[40]), а также у В. Л. Пушкина в отрывке из «Кольмы» Оссиана (1795), где она к тому же еще и серебрит воды, как в РОЛГ:

Луна печальная уж осребряет воды,
А ты еще нейдешь к возлюбленной своей[41]

.

Похожее описание находим и в оссианическом отрывке В. Олина, где, кстати сказать, лексика и рифма «вершины — долины» близки к соответствующим пушкинским стихам, а луна и звезда оказываются окказиональными синонимами:

Как ранняя звезда, как ясная луна,
Лиюща тихий свет на злачных гор вершины
И серебряюща источники, долины[42]

.

Укажем еще на три примера из стихотворений К. Н. Батюшкова:

Красный месяц с свода ясного
Тихо льет свой луч серебряный…

(«К Филисе. Подражание Грессету»)

Как месяц в тишине великолепно шел,
Лучом серебряным долины освещая…

(«Пастух и соловей. Басня»)

Где месяц осребрил угрюмые твердыни
Над спящею водой.

(«На развалинах замка в Швеции»)[43]