О русской истории и культуре

Дневник. Дневник, веденный во время пребывания императрицы Екатерины II в Киеве и Каневе одною из придворных дам короля Станислава–Августа // Сын отечества. 1843. Кн. 3.

Дуси.Дуси Г. Записка об амазонской роте // Москвитянин. 1844. Ч. 1. № 1.

Людольф.

Людольф де. Письма о Крыме // Русское обозрение. 1892. Март.

Отрывки из записок… Отрывки из записок севастопольского старожила // Морской сборник. 1852.

Сегюр.Сегюр Л. Ф. Пять лет в России при Екатерине Великой. Записки графа Л. Ф. Сегюра (1785–1789) // Русский архив. 1907. № 10.

Словарь.

Словарь современного русского литературного языка. М.; Л., 1960. Т. 10.

Феофан Прокопович.Феофан Прокопович. Слова и речи поучительные, похвальные и поздравительные. СПб., 1760. Ч. 1.

Храповицкий.Храповицкий А. В. Дневник. 1782–1793. М., 1902.

ЧОИДР. ЧОИДР. 1860. Т. 1.

Эренстрем.Эренстрем И. — А. Из исторических записок Иоанна–Альберта Эренстрема / Сообщил Г. Ф. Сюннерберг // Русская старина. 1893. Июль.

ОСЬМОЕ ЧУДО СВЕТА [127]

Среди чтимых в античном мире семи чудес света была и галикарнасская мраморная гробница Мавзола, царя Карии в Малой Азии. Гранитный Мавзолей Ленина, намеренно или случайно примыкающий к этой традиции, отличается от неё тем, что тело покойника не было предано земле и тем самым укрыто от глаз живых. Этот странный способ обращения с усопшим, вызвавший протесты его вдовы и родственников, неслыханный в русской и европейской обрядовой практике (если не считать подражательного мавзолея Георгия Димитрова в Софии), нуждается в объяснении. Начнем с фактов.

Меньшевик–эмигрант Н. Валентинов (Н. Вольский) в своей мемуарной книге пишет о заседании шести членов Политбюро, состоявшемся за несколько месяцев до смерти вождя: «„Предысторию” Мавзолея Бухарин поведал Рязанову, а я узнал ее не прямо от него, а в передаче некоторых посредников. Нюансы, оттенки мысли, выражения людей, создавших эту „предысторию”, крайне интересны. Вряд ли мне удастся их передать во всей их „выпуклости”, тем не менее я постараюсь, чтобы, хотя бы грубо и кратко, была охарактеризована позиция в этом вопросе Калинина, Сталина, Рыкова» [Валентинов, 146].

Итак, осень 1923 г., по–видимому, конец октября. Ленин обречен. Троцкий, Бухарин (тогда первый кандидат в члены Политбюро), Каменев, Калинин, Сталии и Рыков загодя вели беседу (полуофициальную и без протокола) о его похоронах. Первым выступил председатель ДИК Калинин: «Это страшное событие не должно застигнуть нас врасплох. Если будем хоронить Владимира Ильича, похороны должны быть такими величественными, каких мир еще никогда не видывал». Речь второго оратора, Сталина, содержала не только эмоции, но и рассуждения: «Этот вопрос, как мне стало известно, очень волнует и некоторых наших товарищей в провинции. Они говорят, что Ленин русский человек и соответственно тому и должен быть похоронен. Они, например, категорически против кремации, сжигания тела Ленина. По их мнению, сожжение тела совершенно не согласуется с русским пониманием любви и преклонения перед усопшим. Оно может далее показаться оскорбительным для памяти его. В сожжении, уничтожении, рассеянии праха русская мысль всегда видела как бы последний, высший суд над теми, кто подлежал казни. Некоторые товарищи полагают, что современная наука имеет возможность с помощью бальзамирования надолго сохранить тело усопшего, во всяком случае достаточно долгое время, чтобы позволить нашему сознанию привыкнуть к мысли, что Ленина среди нас все–таки нет» (Валентинов, 147].

Бывший семинарист Сталин знал, о чем говорит: сожжение неизбежно подразумевает, что покойник не будет по–православному отпет и тем самым лишится надежды на вечное блаженство. Напомним хотя бы о казни подпоручика Василия Мировича, который вскоре после захвата власти Екатериной II пытался совершить новый переворот и возвести на престол царственного узника Шлиссельбурга несчастного Иоанна Антоновича. Мирович был казнен 15 сентября 1764 г. на Петербургской стороне, на Обжорном рынке. Сначала палач отрубил ему голову, а потом голова и тело были сожжены «купно с эшафотом». По свидетельству Г. Р. Державина, «народ, стоявший на высотах домов и на мосту, не обыкший видеть смертной казни (отмененной императрицей Елизаветой. — Авторы.) и ждавший почему–то милосердия государыни… единогласно ахнул и так содрогся, что от сильного движения мост поколебался и перила обвалились» [Державин, 446].