О русском пьянстве, лени и жестокости

И это свойственно не только России, — такие же выдумки легко обнаружить и в истории других народов.

…1745 год. Идет война за Австрийское наследство. Французские войска под командованием Мориса Саксонского осадили крепость Турне (в современной Бельгии). Англо-голландско-ганноверские войска под командованием герцога Камберленда движутся к крепости, хотят выручить ее из осады. Французские войска, не снимая осады, двинулись навстречу союзникам и заняли позиции возле деревушки Фонтенбло. 11 мая 1745 года произошло сражение под Фонтенбло. Погибло 5 тысяч французов и от 12 до 14 тысяч союзников. Поле осталось за французами, которые захватили 32 артиллерийских орудия. Крепость Турне осталась в осаде и была взята 10 июня 1745 года.

Вот и все. Вот и все сражение под Фонтенбло — мало что решивший эпизод такой же полузабытой войны за забытое Австрийское наследство. Но тут-то начинается легенда…

В те времена армии шли навстречу друг другу до тех пор, пока солдаты не могли разглядеть белки глаз противника, тогда имело смысл целиться и стрелять. При этом, естественно, человеку, идущему навстречу вот-вот вспыхнувшему первому и, как правило, единственному, залпу и смертельному потоку свинца, невероятно страшно. Стрельба по шеренге с 20–25 метров — это как игра со смертью в «русскую рулетку»: не выдержат нервы, выстрелишь раньше — и твой залп уйдет в «молоко». Затянешь на миг с залпом — и все, ты уже труп. В общем, именно поэтому Суворов старался избегать традиционной убийственной тактики того времени: «сближение — залп — шеренга 1 с колена; залп — шеренга 2 стоя; перезарядили, если успели и, если осталось, кому перезарядить — ура! В рукопашную!» Генералиссимус предпочитал быстрый переход в штыковую. Знаменитое: «Пуля — дура (хрен ее знает, куда полетит, разброс стрельбы с 20 метров вправо-влево по метру), а вот штык — молодец!»

Кстати, именно по этой причине Бонапарт построил тактику атаки и перемещения войск на поле боя не традиционными шеренгами, а узкими колоннами — сектор поражения неприятельским огнем у́же.

В общем, сближение с неприятелем в XVIII веке на поле боя — занятие не для слабонервных. К тому же 11 мая 1745 года поля под Фонтенбло скрывал туман, солдаты обеих армий долго не видели друг друга.

Во всех английских учебниках по истории написано, что когда армии сблизились до расстояния прицельного выстрела, командующий английскими гвардейцами милорд Гей закричал:

— Господа французы! Стреляйте первыми!

Эта история прекрасно известна и во Франции, но с одной маленькой поправкой: там «точно знают», что кричал-то вовсе не англичанин, а француз. Кричал мсье д’Атерош, капитан королевских гвардейцев, и кричал он, конечно же:

— Господа англичане! Стреляйте первыми!

Скорее всего, действительно кто-то и что-то в этом духе прокричал: легенды редко возникают совсем на пустом месте. В обеих странах соответствующие легенды вошли в учебники, и сомневаться в них знающие люди не советуют. Иностранцу простительно, конечно, но, усомнившись в общепринятой легенде, «своим» он рискует уже не стать. А уж для «своего» по крови такого рода сомнения и вовсе неприличны и свидетельствуют о катастрофической нехватке национального, патриотического духа.

Французы отмечают, что французский тогда был международным языком, на нем говорили в высшем английском свете, и крик мсье д’Атероша был прекрасно понятен британцам. Британцы столь же справедливо отмечают, что милорд Гей вполне мог кричать и по-французски по той же самой причине. Кричал же Милорадович в 1812 году атакующим врагам: «Молодцы, французы!» по-французски.

Д. Доу «М.А. Милорадович». 1820 г.

Герой войны 1812 г., губернатор Санкт-Петербурга. Подъехал к солдатскому каре на Сенатской площади 14 декабря 1825 г., уговаривая солдат разойтись. По ходу «разговора» был застрелен декабристом Каховским

Итак, кто-то что-то кричал, и этот крик стал своего рода национальной легендой. Но вот кто именно кричал, что именно и кому в этот туманный день 11 мая 1745 года, мы, скорее всего, никогда уже не узнаем.

Или возьмем слова из английской песни «Правь, Британия, морями», неофициального гимна англичан: «Никогда, никогда, никогда англичанин не будет рабом!» Так пелось, начиная с конца XVIII века. Пелось с чувством, красиво и в разных обстоятельствах. У Куприна в «Гамбринусе» упоминается, как английские матросы с обнаженными головами поют эту песню с ее прекрасными и гордыми словами. Англичане поют народный гимн, демонстрируя, какие они свободные, независимые, самостоятельные. Как высоко ценят каждую личность в их замечательной стране.

Все бы прекрасно, да только вот насчет рабства… Дело в том, что и в XVII, и в XVIII, и даже в XIX веках англичан частенько продавали. И ничего нового, кому-либо неизвестного в том нет, потому что продавали людей вполне официально, по закону.