О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»

Добавьте к этому доходящее до абсурда (с современной, но не с той, советской точки зрения) равенство в доходах.[359] Шофер на Севере, член Академии наук, уникальный специалист, все они могли иметь максимальную зарплату в 800–1 000 рублей. При том, что минимальная зарплата составляла 90 рублей, а средняя по СССР — 140–150 рублей.

Разрыв в доходах мог достигать 10 раз. Пожалуй, это предел. Наиболее четко эта ситуация видна на примере советской армии. Лейтенант — выпускник училища получал в среднем около 220 рублей, значительно выше, кстати, средней зарплаты по стране.

Полковник, командир полка — около 400. Генерал — от 500. То есть разрыв — в 2–3 раза, не более. И это после 25–30 лет «безупречной» и тяжелой армейской службы. Никому в голову не приходило, что в одном городе могут жить люди с разницей в доходах не в 10, а в 200 или в 1000 раз. Что кто-то может ездить на машине, у которой другой сможет купить разве что покрышку колеса — если подкопит.

Уже давно, еще в 1960-е годы, на Западе стали писать, что именно опыт СССР подталкивал Запад к социализму. Ведь, если где-то существует царство такой социальной защищенности, приходится, волей-неволей, на это царство равняться. Иначе жди неприятностей…

По крайней мере, с послевоенных времен Запад захлестывает вал социальных реформ, все новых и новых гарантий. Исходно их капитализм не знал. И современная европейская благодать, такая привлекательная для некоторых российских граждан, — прямая заслуга Советского Союза.

Социальная мобильность

В СССР социальная стратификация была заметно ниже, чем в странах Запада, уже благодаря праву — и фактической возможности — у почти любого человека приобретать какие угодно профессии. В СССР считалось, что способности и желания талантливой молодежи — нечто почти священное. Ограничивать юношей и девушек в их желаниях учиться и получать профессии, казалось совершенно безнравственным.

Доступность лучшего в мире (на 1960–1970 гг.,[360] оговорюсь) высшего и средне-специального образования открывала перед всеми рядовыми гражданами Союза ДЕЙСТВИТЕЛЬНО равные возможности в развитии.

В этом отношении еще вопрос, где в большей степени было реализовано так называемое общество равных возможностей: у нас или в США. Сразу отмечу: я как автор по убеждениям — совершеннейший антикоммунист и считаю теорию Маркса экономически ошибочной, а практику Ленина-Сталина преступлением.

Но даже мне, честно говоря, кажется, что все-таки в Хрущевско-Брежневский период именно СССР имел куда больше прав называть себя НАСТОЯЩИМ ОБЩЕСТВОМ РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ. Никак не Америка.

То же самое касается и вертикальной стратификации, а попросту — социальной карьеры. Пропаганда обрушивала на жителя СССР каскады трескучих фраз про то, что ему открыты все дороги, что он идет по всему СССР как хозяин и что он может пройти путь от разнорабочего до министра.

В США тоже родился классический стереотип — от чистильщика обуви до миллионера. Только вот на практике никто не видел миллионера, который начинал бы с чистильщика сапог.

А в СССР не то, что представители элиты, а непосредственно руководители государства начинали именно с разнорабочих, с сельских батраков и грузчиков. Хрущев из шахтеров. Брежнев был землеустроителем — техником-геодезистом. Путь в министры, партийные начальники был принципиально открыт.

Человек, в том числе самого скромного общественного положения действительно чувствовал себя субъектом права, и говорил, что «народ управляет государством». Субъектом права он, конечно, на самом деле, не был, управлял государством не народ, а верхушка КПСС, но тут важна психология, а не реальное положение дел. Такой человек мог попытаться и сделать карьеру… И нередко получалось. «Выдвиженцы» 1930–1950-х годов составили огромный отряд элитной технической интеллигенции в СССР, вплоть до руководства целыми заводами, промышленными округами, министерствами, отраслями экономики.

Конечно же, «выдвиженцев» тщательно проверяли: нет ли у них в роду «классово чуждых элементов», всегда ли они были лояльны к советской власти, и как там у них по части пролетарской идеологии. Но если у «выдвиженца» характер был «нордический» и стойкий, с мозгами и оргспособностями все в порядке, то продвигался он по служебной лестнице без вопросов.

А была область, где и классовое происхождение, и наличие чуждых элементов почти прощалось: наука. В руководство крупного академического института сына «врага народа» могли и не пустить, но стать доктором наук, профессором, заведовать лабораторией или сектором он мог.

Положение дел изменилось, когда положение верхушки КПСС окончательно сделалось полунаследственной: в 1970–1980-е годы. Эту эпоху называют иногда временем «самозащиты советской власти от пришельцев». И это не грустная ирония, это довольно точное описание того, что происходило в стране. По сути, партия окончательно превратилась из, хотя бы плохой, шаткой, но карьерной лестницы, в монолитную стену без окон и дверей. Не свой — не пролезешь.