О с Г 2 (СИ)

Действительно тот, бледный и изможденный, сидел у кровати отца. По лицу Эдуарда катились крупные слезы. Их он не замечал и потому не вытирал. А если бы вытирал, платков понадобилась бы много.

Принцесса устроилась рядом, обняв брата.

Ее лицо было сухо. Приняв решение помиловать Джейн, Флоранс что-то изменила в себе. Это ее первое самостоятельное решение от имени императорской семьи, от имени империи. Больше она не принадлежит ни себе, ни своим чувствам. Эдуард болен. Значит — на ней вся страна. Миллионы людей. Время слез навсегда осталось в прошлом.

Но от сознания этого было не менее тяжко. Она видела — отец умирает. Окончательно. И уже скоро.

Самый главный, самый мудрый. Самый родной и любящий.

Его сердце разрывалось от горя, когда он узнал, на какие муки обрек дочь нелепым замужеством. Ах, да — интересы империи и вечного мира с горцами превыше всего… Вероятнее всего, те муки, что он пережил по возвращении Флоранс и после ее рассказа, и вызвали ту болезнь, те постоянные спазмы слева в груди.

Если бы она знала! Флоранс в миллионный раз жалела, что не сделала тайны из содомитских выходок покойного благоверного. Но тогда она была настолько ослеплена жалостью по отношению к самой себе, что не подумала о чувствах отца, не сдержалась, выплеснула ему в лицо…

Теперь поздно рвать волосы. Все уже свершилось.

— Слушайте меня, дети! — тихий голос был тверд и ясен.

Принцесса вспомнила, что Серж тоже находится здесь, деликатно замерев поодаль. Почему отец на смертном одре приравнял его к своим детям?! Человека, четверть часа назад выхлопотавшего помилование убийце?

Но время — не для упреков умирающему. Она ответила только:

— Да, отец?

— Мне остались последние часы. До утра не доживу. Это мой последний разговор с вами, — Эдуард не смог подавить рыдание, но император не обратил внимания и продолжил. — Вы — хорошие дети, частичка вашей матери, святой женщины, с ней я уже скоро воссоединюсь. Простите меня, я не всегда был достойным отцом. А уж с тобой, Флоранс… На мне грех смертный…

— Нет! Папа! Не надо! Ты не мог знать!

— Подожди. Я не успею сказать все, — он закашлялся и кое-как перевел дух. — Сейчас мне открывается многое… Грозное… На империю надвигается катастрофа. Все, что мы сделали: строили, защищали — мой отец, мы с Хорхе, все наши товарищи, все достойные рыцари… То, что должно было остаться вам, может рухнуть… Исчезнуть без следа, а на руинах начнут плясать дикари. Мне больно уходить в лучший мир, зная о грядущей беде.

— Папа, мы справимся, — промямлил Эдуард, но император остановил его слабым движением руки.

— Вижу, ты тоже болен. Надежда на Флоранс, на Хорхе, на так называемую Миссию, для чего бы она не затевалась. Но вы не всесильны. Сделайте все, что можете.

— Да, отец… — глаза принцессы были по-прежнему сухи.

— Слушайте мою последнюю волю, а по выходу зовите писца, составим последний эдикт. Если Эдуард не сможет править, ты, Флоранс, должна короноваться как всевластная императрица Киенны. По своему выбору: или останешься одна, или, что лучше, выбери принца-консорта, династия не должна прерваться, и пусть Всевышний дарует вам мальчиков.

— Хорошо, отец!

— Я с небес благословляю любой твой выбор. Подойдите, граф Шрусбери!

Сергей шагнул вперед и преклонил колено, привычно махнув шляпой до пола.

— Вы — в самом деле граф? Отвечайте, лежащему на смертном одре врать нельзя.

— Граф, Ваше Императорское Величество. Хорхе показал принцессе копию моих грамот. Боюсь только, Британская империя возжелает лишить меня титула за то, что препятствую присоединению к ней Киенны.

— То — не великий грех. Дочь! Возведешь его в титул, достойный заслуг. Если таковые будут. Граф! У меня к вам последняя просьба. Как бы ни сложились ваши отношения с Флоранс… У нее трудный, ершистый характер. Вся в меня… — бескровные губы чуть тронула улыбка. — Но даже если она выберет в принцы-консорты другого, поклянитесь, что будете заботиться о ней.

— Как перед Богом клянусь! — Сергей перекрестился, затем встал с колена и, нагнувшись, поцеловал руку императору.

— Ступайте, граф. Через пять минут отправьте сюда секретаря. Я хочу побыть с Эдуардом и Флоранс.

Детей императора сменил придворный, вынесший указ о престолонаследии за подписью «Бодуэн II». Потом с монархом уединился духовник, но — ненадолго. Он распахнул дверь в опочивальню и произнес с порога всего два слова:

— Император умер.

Флоранс упала на грудь Сергея. Ей тело сотрясали рыдания, больше похожие на судороги. Покрасневшие пронзительно-бирюзовые глаза оставались сухими.

***

Хорхе нервничал и срывал злость на Антуане.

— Ты позвал его?! Ну и где?

— У Флоранс, ваше высокопревосходительство. Я передал. Он обещал.

— Дьявольщина! — канцлер перевел взгляд на сидевшую в окружении Люка и Рея англичанку, добавив в сердцах: — Фак! Сан оф бич!

Возможно, она приняла ругательства на свой счет, но бровью не повела.