О самом себе

Пришлось мне как-то видеть и другое представление, которое тоже выдавалось за "чтение мыслей". На этот раз женщина осталась на сцене, а мужчина спустился в зал. И зазвучал диалог:

— С кем рядом я стою?

— Военный. Полковник, награжден четырьмя орденами боевого Красного Знамени...

— А теперь рядом с кем?

Из публики поднимаются на сцену и проверяют: да, повязка такова, что увидеть через нее что-либо невозможно. Тогда женщина спускается в зал. Сеанс начинается.

Женщина останавливается около восьмого ряда. В крайнем кресле сидит полковник с четырьмя рядами орденских ленточек и Золотой Звездой Героя Советского Союза на груди. Волевое обветренное лицо. В глазах — живой интерес к происходящему.

Женщина отчетливо, чтобы слышал весь зал, спрашивает:

— Кто рядом со мной?

Мужчина на сцене так же громко отвечает:

— Военный...

— Уточните... Подумайте...

Но мужчине уже не надо думать:

— Полковник...

— Род войск?.. Быстрее...

— Пехота.

— Точнее...

— Гвардейская пехота...

— До чего я дотронулась?

— Орденские колодки...

— Четче.

— Ленточка, означающая, что полковник награжден орденом боевого Красного Знамени...

— Сколько у него таких орденов? Отвечайте не сразу... Считайте...

— Четыре.

— Правильно... А сейчас рядом с кем я встала?

И так далее...

Диалог этот может длиться почти бесконечно... Я смотрю на такой сеанс "чтения мыслей" с двояким чувством. С одной стороны, мне доставляет удовольствие, как и всем в зале, искусство, натренированность "телепата" и его помощницы. Точно так же я с величайшим удовольствием наблюдаю всегда манипуляторское искусство хорошего фокусника — такого, как Дик Читашвили. Мне досадно, что эти очень ловкие люди не обладают той принципиальной честностью, которой в полной мере обладает Дик Читашвили. Выхватывая на глазах у изумленных зрителей прямо из воздуха подряд девять уже зажженных папирос, он не утверждает, что они изготовлены из солнечных флюидов. Наоборот, он готов в любое мгновение сообщить вам адрес ближайшего табачного киоска, в котором он их купил. Дик великолепно делает фокусы — и не скрывает этого. Он демонстрирует свое искусство манипулятора, искусство, доступное немногим. Он даже готов открыть вам свои секреты — вы все равно не сможете повторить его фокусов без предварительной длительной тренировки. Ну попробуйте, например, поднять со стола трехкопеечную монету, действуя только мускулами ладони. А у Дика Читашвили она словно приклеивается

— Инженер, он одет в серый костюм. В руках у него вчерашняя газета...

— А теперь рядом с кем?

— Шахтер. С ним его очаровательная молодая жена...

— А теперь рядом с кем?

— Мальчик. Ученик седьмого класса. Он пришел прямо из школы со своим портфелем...

Диалог мужчины и женщины на этот раз таков, что исключает возможность передачи информации в вопросах. Но и это не телепатия. Это — чревовещание.

Женщина на сцене — ее лицо и губы были скрыты темной накидкой — не произнесла в течение всего сеанса ни одного звука. И вопросы задавал и ответы давал разными голосами только мужчина. Он обладал тоже очень редкой способностью — говорить, не двигая губами, разными голосами, да и еще так, что почти невозможно определить, откуда исходит звук. Он и вел весь сеанс.

Чревовещание мне тоже кажется редким и интересным даром. Я с интересом смотрю на такие номера, как диалог матери со своим ребенком-куклой... Или, наоборот, разговор крохотной девочки с портретом своей прабабушки... Или сказочные эпизоды, когда фея беседует с цветами, травами, деревьями... Если еще текст глубок и остроумен — это великолепно! Чревовещание, бесспорно, искусство! Только, уважаемые чревовещатели, не выдавайте себя за телепатов. Это нечестно. И не только нечестно, но и вредно, так как подрывает веру в настоящую телепатию. А всеобщий скепсис мешает — нет, не мне. Он мешает серьезному изучению этого явления природы, которое может еще иметь очень большое значение в жизни человечества...

Я уже говорил ранее, что владею умением приводить себя в состояние каталепсии. Это древнее искусство, которым превосходно владеют индийские йоги. Каталепсия — это состояние полной неподвижности с абсолютно застывшими членами и абсолютной одеревенелостью всех мышц. Когда я вхожу в состояние каталепсии, меня можно положить затылком на один стул, пятками на другой, так, чтобы образовался своеобразный мост. На меня при этом может сесть весьма солидный человек. Мне не приподнять и на миллиметр над землей этого человека в обычном состоянии. А в состоянии каталепсии он может сидеть на мне столько, сколько ему вздумается. Я даже не почувствую тяжести его тела. Вообще, я в это время почти ничего не чувствую. Перестает прощупываться пульс, исчезает дыхание, почти неуловимо биение сердца.