О, счастливица!

– Косметология – это когда тебя учат быть космонавтом?

Она так расхохоталась, что чуть не опрокинула миску с минестроне. Фингал понял, что сморозил какую-то грандиозную глупость, но это его не смутило. Эмбер замечательно смеялась. Он бы с радостью продолжал нести чушь всю ночь напролет, только бы слушать ее смех.

Они остановились у круглосуточного магазинчика на материке – Фингал не торопился добраться до Групер-Крик. Возможно, белые собратья уже дожидались там, но его это не волновало. Ему хотелось, чтобы ничто не нарушало волшебные мгновения с Эмбер. Она в своей крохотной униформе «Ухарей» привлекала алчные взгляды посетителей закусочной. Фингал приходил в отчаяние от мысли, что ее придется отдать Пухлу.

Она спросила:

– А ты, Фингал? Чем ты занимаешься?

– Я в ополчении, – не колеблясь ответил он.

– Ну ничего себе.

– Спасаю Америку от неминуемой гибели. Отряды НАТО готовы в любой момент напасть с Багам. Это называется «международный заговор».

Эмбер спросила, кто за ним стоит. Фингал сказал – коммунисты и евреи, конечно, и, возможно, черные и гомики.

– С чего ты это взял?

– Узнаешь.

– И сколько вас в ополчении?

– Мне не велено говорить. Но я сержант!

– Круто. А название у вас есть?

– Да, мэм. Истые Чистые Арийцы, – сообщил Фингал. Эмбер вслух повторила.

– Да тут вроде даже рифмуется.

– По-моему, это специально. Слушай, помнишь, ты говорила насчет исправить мою татуировку? Так мне нужно, чтоб кто-нибудь знал, как из Б.Б.П. сделать И.Ч.А.

– Я бы с радостью, – сказала она. – Нет, правда, только сначала обещай, что отпустишь меня.

Только не это, подумал Фингал. Он нервно начал вертеть отвертку в ладонях.

о, счастливица! 277

– А может, лучше я тебе заплачу?

– Чем ты мне заплатишь? – скептически осведомилась Эмбер.

Фингал заметил, как она покосилась на его грязные босые ноги. Он быстро сказал:

– У отряда хренова туча деньжищ. Не прямо сейчас, но очень скоро.

Эмбер неспешно доела суп и только потом соизволила осведомиться, сколько же в итоге ожидается. Четырнадцать миллионов, ответил Фингал. Долларов, да.

Какой же смех вызвало это! На сей раз он просто вынужден был перебить:

– Кроме шуток. Я точно знаю.

– Да неужели?

Он решительно прикурил сигарету. Потом суровым голосом объявил:

– Я им сам помогал их стибрить.

Эмбер какое-то время молчала, глядя на длинную белую яхту, скользящую под разводным мостом. Фингал забеспокоился, что сболтнул лишнего и теперь она ни слову не верит. В отчаянии он выпалил:

– Это святая правда!

– Ну хорошо, – сказала Эмбер. – Но мне-то там у вас что делать?

Фингал подумал: вот бы знать. Потом его осенило:

– Ты веришь в белого человека?

– Милый, я поверю в лягушонка Кермита, если он оставит мне двадцать процентов чаевых. – Она потянулась и взяла Фингала за левую руку, отчего его бросило в дрожь восхищения. – Давай-ка глянем твою татуировку.

Пухл и слышать не желал скулеж о пикапе.

– Брось его, – рявкнул он Боду Геззеру.

– Здесь? Прямо у воды?

– Да кому, он нахуй, сдался, у тебя там инвалидная фигня налеплена.

– Конечно, можно подумать, им не наплевать.

– Кому – им?

– «Черному приливу».

– Слушай, знаешь что, – вмешался Пухл. – Это была твоя идея с лодкой, так что давай не ссы теперь. Мне и так блядский денек выдался.

– Но…

– Брось свой чертов грузовик! Твою бога душу, у нас двадцать восемь миллионов баксов. Купишь себе представительство «Додж», если захочешь.

Бод Геззер угрюмо присоединился к Пухлу в погрузке угнанного катера. Последним он достал из пикапа замшевый

сверток.

– Это еще что там за черт? – спросил Пухл. – Хотя что я спрашиваю. Похоже на сумку с банками «бадвайзера».

– «АР-15». Я ее разобрал, чтобы почистить.

– Боже, помоги нам. Идем.

Бод был не такой дурак, чтобы просить руль, – он видел, что с катером что-то приключилось. Одежда Пухла вымокла, а хвост украшала прядь водоросли цвета корицы. Палуба и виниловые вогнутые сиденья усыпаны осколками чего-то, напоминавшего голубоватую керамику, будто Пухл расколотил тарелку.

Они малым ходом удалялись от насыпи, и Бод повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на красный грузовичок-«рэм», который – он нисколько не сомневался – обчистят до нитки или угонят еще до заката. Он заметил человека, стоящего недалеко от берега, на краю мангровых зарослей. Человек был белым, поэтому Геззер не испугался – наверное, просто рыбак.

Когда катер набирал скорость, Бод крикнул:

– Ну, как она на ходу?

– Как одноногая шлюха.

– Что это тут за дерьмо и грязища?

– Я тебя не слышу! – завопил в ответ Пухл.

С учетом жидкой грязи на палубе и моторов, работающих с перебоями, Пухлу бессмысленно было отрицать, что он загнал лодку на мель. Впрочем, он не счел нужным сообщать Боду Геззеру, как близко был к потере половины джекпота.

Отважно спустился обратно на мелководье.

Молотил и ощупывал глину и траву, пока не обнаружил его в восемнадцати дюймах от поверхности воды – билет «Лотто» покачивался в течении, словно маленькое чудо.