О селекции людей. Откровения расиста

Ко всему этому социалисты были слепы. Не обращая внимания на реальность, они продолжали смотреть на мир через очки Маркса, по выражению «Капитала», и говорили в терминах «классовой борьбы» и «экономического детерминизма». Для реформистских лидеров это было не просто глупым, это было также опасным. Рано или поздно их недовольные последователи будут требовать выполнения обещаний Маркса если не эволюцией, то революцией. Это было как раз то, что должно было произойти в движении «синдикалистов» в начале нынешнего столетия. На самом деле, на протяжении последующих десятилетий девятнадцатого века, марксистский социализм был домом, разделившимся самим в себе, его реформистские лидеры и их либеральные последователи просили времени и терпения; революционные, «пролетарские» элементы становились всё более беспокойными и напрягали глаза на заре красных.

Прежде чем обсуждать синдикализм, обратимся к изучению другого революционного движения, анархизма, который, как мы уже видели, возник одновременно с марксистским социализмом в середине девятнадцатого века. Идея анархистов не была новой. Анархистские представления появились заметно во время Французской революции, то дикие якобинские демагоги, как Эбер и Клотц проповедовали учения, которые были анархистскими во всём, кроме названия. Запуск анархизма как самосознания движения датируется серединой девятнадцатого века, его основателем был француз Прудон. Прудон взял название «анархия» (которое ранее было ранее осуждено даже в революционных кругах) и принял его в исповедании веры, чтобы отделить себя от верующих в государственный коммунизм, который он ненавидел и презирал. Прудон был откровенно апостолом хаоса. «Я буду вооружаться до зубов против цивилизации! — воскликнул он. — Начну войну, которая закончится только с моей жизнью». Учреждения и идеалы были заброшены с непримиримой яростью. Возрождая изречение Бриссо, в «Собственности воровства», Прудон продолжал нападать религию в следующих фразах: «Бог это глупость и трусость; Бог — тирания и нищета; Бог есть зло для меня, то Люцифер, сатана, может быть, демон, как вера моих отцов против Бога и Церкви!».

Когда Прудон основал анархизм, он не имел ни организационного мастерства, ни проповеднических способностей для выполнения важных результатов. Его ученики были немногочисленными, но среди них был тот, кто обладал талантами преуспеть там, где его учителю не удалось. Это был знаменитый Михаил Бакунин. Бакунин — ещё один пример «испорченного гения». Выйдя из русской дворянской семьи, Бакунин рано обнаружил огромный интеллектуальный блеск, но его таланты были извращены его ожиданиями и турбулентными распоряжениями; так он в скором времени безнадёжно покинул общество и погрузился в поток революции, родившейся в настоящее время в благоприятном товариществе Прудона. Как указано в предыдущей главе, Бакунин был действительно дома только в сопровождении социальных повстанцев, особенно среди преступников и бродяг, его любимый тост был: «За уничтожение всего правопорядка и спущенных с цепей злых страстей».

В период после шторма 1848 года Бакунин был занят формированием своей партии. О его программе действий можно судить по следующим выдержкам из его революционного катехизиса, составленного для руководства его последователями. «Революционер, — говорил Бакунин, — должен позволить ничему не стоять между ним и работой разрушения. Для него существует только одно единственное удовольствие, одно утешение, одно вознаграждение…одно удовлетворение — успех революции. День и ночь он должен есть, но одна мысль, но одна цель — непримиримое разрушение… Если он продолжает жить в этом мире, это только, чтобы уничтожить его тем вернее». По этой причине никакие реформы не должны быть поддержаны; напротив, «делается все возможное для усиления и увеличения зла и горя, которые будут на расстоянии протяженного времени изнашивать терпение народа и поощрять восстание в массовом порядке».

Легко увидеть, как анархизм, с его безмерным насилием и ненавистью к какому-либо организованному социальному контролю, должен столкнуться яростно с марксистским социализмом, став устойчивым, с более реформистским и эволюционистским характером. На самом деле вся вторая половина девятнадцатого века наполнена борьбой между двумя соперничающими движениями. В этой борьбе социализм был более успешным. Анархисты сделали безумную ставку на победу в Парижской коммуне 1871 года, но кровавый провал коммуны дискредитировал анархизм и затянул в социалистическое объединение большую часть Европы. Только в Италии, Испании и России (где анархия процветала как «нигилизм») анархизм не получил никакого подобного перевеса в революционных кругах.