О слѣдственномъ дѣлѣ по поводу убіенія царевича Димитрія

Здравая критика не допускаетъ принимать показаній о смерти царевича, заключающихся въ слѣдственномъ дѣлѣ уже, какъ мы сказали, и потому, что слѣдователь самъ созналъ несправедливость его и стало быть обличилъ его фальшивое производство. Нѣтъ, какъ мы тоже выше сказали, никакихъ иныхъ достовѣрныхъ современныхъ свидѣтельствъ, которыя бы согласовались съ извѣстіями, сообщаемыми слѣдственнымъ дѣломъ. Напротивъ, существуютъ извѣстія, носящія всѣ признаки достовѣрности, но противныя тому, что̀ вытекаетъ изъ слѣдственнаго дѣла. Затѣмъ уже, если это лживое слѣдственное дѣло можетъ возбуждать любопытство историческаго изслѣдователя, то развѣ съ той стороны, какимъ образомъ оно было въ свое время составлено. По тому отрывку, который сохранился, мы теперь едва ли въ состояніи будемъ вполнѣ отличить: какія изъ показаній были отобраны Шуйскимъ съ товарищами въ самомъ Угличѣ, какія, быть можетъ, послѣ того въ Москвѣ; какія изъ нихъ вынуждены были страхомъ, пыткою или ласкою, какія даны добровольно смекнувшими заранѣе какъ имъ слѣдуетъ говорить и какія, наконецъ, могли быть написаны слѣдователями отъ лица тѣхъ, которые и не говорили того, что́ писалось отъ ихъ имени (что̀, напримѣръ, мы думаемъ о дѣтскихъ показаніяхъ). Никакой ученый не увѣритъ насъ, чтобы это дѣло въ томъ видѣ, въ какомъ до насъ дошло, писалось непремѣнно въ Угличѣ; напротивъ — что оно писалось въ Москвѣ, на это указываетъ его конецъ съ распоряженіями о доставкѣ въ Москву кормилицы, ея мужа и вѣдуна Андрюшки. Такимъ образомъ показанія Нагихъ, въ томъ видѣ, въ какомъ они значатся, были отобраны въ Москвѣ, хотя и включены въ число отобранныхъ въ Угличѣ. Замѣчательно, что единственное лицо, заявлявшее упорно въ слѣдственномъ дѣлѣ, что царевичъ зарѣзанъ, а не зарѣзался, одинъ изъ дядей царевича, Михайла Нагой. Въ лѣтописи говорится: «Борисъ съ бояры поидоша къ пыткѣ и Михайла Нагого и Андрея, и сихъ Нагихъ пыташа накрѣпко, чтобъ они сказали, что самъ себя заклалъ, они же никакъ того не сказаша, то и глаголаху, что отъ рабъ убіенъ бысть». Сопоставляя это извѣстіе съ слѣдственнымъ дѣломъ, окажется, что изъ Нагихъ, подписавшихъ свои показанія, одинъ Михайла, запираясь въ томъ, что онъ поднималъ народъ на убійцъ, прямо говоритъ, что царевича зарѣзали; другіе же его братья Григорій и Андрей показали, что царевичъ зарѣзался, повторяя разсказы о его падучей болѣзни. Изъ этого видно, что лѣтопись, говоря о твердости Нагихъ, справедлива только въ отношеніи одного Нагого, Михаила, а прочіе Нагіе, какъ оказывается, подъ пыткою или подъ страхомъ пытки заговорили такъ, какъ слѣдовало. Единственное показаніе о томъ, что царевича зарѣзали, противное прочимъ показаніямъ, говорившимъ, что царевичъ зарѣзался самъ, показаніе, подписанное Михаиломъ Нагимъ, оставаясь въ слѣдственномъ дѣлѣ, не только не вредило результату, какого добивались, но еще помогало ему: становясь въ разрѣзъ со всѣмъ остальнымъ, оно по своему безсилію и въ сравненіи со всѣми какъ-бы служило уликою, что мнимое убійство Димитрія есть выдумка Нагихъ, особенно Михаила, болѣе всѣхъ (какъ говорятъ другія показанія) возбуждавшаго народъ къ истребленію Битяговскихъ и ихъ товарищей. Показаніе Андрея Нагого дано явно по слѣдамъ показанія Василисы Волоховой, признаваемой лѣтописями соумышленницей убійцъ. Такъ, напримѣръ Василиса Волохова говоритъ: «и прежъ того сего же году, въ великое говѣнье тажъ надъ нимъ болѣзнь была, падучей недугъ, и онъ покололъ сваею и матерь свою царицу Марью и вдругорядъ на него была тамъ болѣзнь передъ великимъ днемъ и царевичъ объѣлъ руки Ондреевой дочери Нагова, едва у не Ондрееву дочь Нагова отняли». Въ показаніи Андрея Нагого: «А на царевичѣ бывала болѣзнь падучая, да нынѣ въ великое говѣнье у дочери его руки переѣлъ и уго него, Андрея, царевичъ руки ѣдалъ же въ болѣзни, и у жильцовъ и у постельницъ, какъ на него болѣзнь придетъ и царевича какъ станутъ держать, и онъ въ тѣ поры ѣстъ въ нецывеньи[2] за что попадется». При другихъ условіяхъ сходство въ показаніяхъ въ слѣдственномъ дѣлѣ вело бы къ признанію справедливости сообщаемыхъ фактовъ, но въ такомъ дѣлѣ, о которомъ мы увѣрены, что оно велось недобросовѣстно, съ предвзятою заранѣе цѣлью, подобное сходство свидѣтельствуетъ только о томъ, что одно показаніе служило образцомъ для другаго; пристрастные слѣдователи спрашивали у допрашиваемаго прямо о справедливости того, что сообщило имъ полезнаго раньше данное показаніе, и допрашиваемый изъ угожденія или отъ страха говорилъ то же, что говорили прежде него. Фальшивость производства видна, какъ въ содержаніи показаній, такъ и въ пріемахъ. Величайшая невѣроятность, заключающаяся въ этомъ дѣлѣ — это прежде всего самоубійство мальчика семи лѣтъ, совершонное такимъ образомъ, какъ сообщаютъ показанія. Съ больнымъ мальчикомъ дѣлаются повременамъ припадки, и въ одинъ изъ такихъ припадковъ онъ закололъ себя въ горло ножемъ. А что́ за признаки этихъ припадковъ? Какая-то злость, бѣшенство, мальчикъ бросается на людей, кусается, мальчикъ сваею пырнулъ собственную мать.