О смелых и отважных

— Ты про птицу, про птицу! — напомнил ему Трясогузка.

Конопатый зажмурился, подумал и выпалил:

— На заборе… Справа от ворот… Пятая доска… Три птахи сидят.

— Отведёшь их завтра! — приказал Хрящ и добавил, грозно взглянув на Трясогузку: — Помни!

— Законы знаем! — повторил Трясогузка. — За нами не пропадёт!

ТУЧИ

Каждое утро к мрачному особняку Митряева подъезжал Карпыч, неторопливо слезал с козёл, раза три стукал кнутовищем в ворота и, услышав лай овчарки Чако, забирался на облучок и терпеливо ждал. Выходил управляющий и говорил, будет сегодня работа или нет. Чаще всего Карпыч приезжал не напрасно. У Платайса, вполне освоившегося с ролью Митряева, поездок было много. Он осматривал склады с товарами, доставшиеся ему по наследству, съездил на кладбище к могиле старшего Митряева, делал визиты представителям городских властей, встречался с деловыми людьми, вёл переговоры о продаже имущества.

Во время этих поездок Платайс подробно расспросил Карпыча и понял, что положение крайне сложное. Семеновская контрразведка зверствовала. Особенно отличался подполковник Свиридов — хитрый и дальновидный офицер. Аресты следовали за арестами. Одних расстреливали, других выселяли из Читы. Кроме Лапотника, Карпыч не мог назвать Платайсу ни одного человека, которому можно довериться. Конечно, в Чите были честные и смелые люди, но, чтобы найти их, требовалось время. А у Платайса его — в обрез.

Готовилось наступление красных. К этому моменту Платайс должен был разведать расположение семеновских войск и передать все сведения советскому командованию. В первый день наступления ему предстояло во чтобы то ни стало вывести из строя железную дорогу, чтобы семеновцы не могли отступить в Маньчжурию. Для одного человека это непосильная задача. Вот почему Платайс каждый день разъезжал по городу, заводил знакомства и искал, искал людей, на которых можно опереться.

В то утро Платайс уехал с Карпычем очень рано. Чуть позже ушёл и управляющий. Он похудел за это время, стал совсем тощий. Его мучили сомнения. Когда умер старший Митряев, управляющий почувствовал, что у него появилась возможность быстро разбогатеть. Он знал, что у его хозяина в России нет родственников. И вдруг пришла телеграмма от младшего Митряева. Это был удар. Рухнули мечты о богатстве.

Присмотревшись к новому хозяину и его дочери, управляющий решил, что рано отказываться от надежды разбогатеть. Он пока ещё не мог объяснить, когда и почему зародилось у него подозрение в том, что приехал не Митряев, а кто-то совсем чужой. С каждым днём это подозрение усиливалось. «А что, если сходить к подполковнику Свиридову?» — подумал управляющий и сам испугался. Риск был большой. Если это действительно Митряев, то за клевету придётся расплачиваться. У контрразведки расправа короткая. А если он все же окажется прав? Пусть самое ценное заберут японцы и семеновцы, но и ему, Алексею Ицко, останется достаточно.

Вышел управляющий за ворота, но ещё не знал, дойдёт ли до красного кирпичного здания контрразведки или передумает и вернётся обратно. Шорох за забором заставил его скосить глаза. Он увидел, как приоткрылся и быстро захлопнулся потайной глазок. Эта странная девчонка следит за ним. Но как она узнала, что в заборе есть глазок?

Неосторожность Мики сделала своё дело. Управляющий больше не колебался.

У подполковника Свиридова во всем были свои правила. Около дома контрразведки всегда дежурили часовые. Но они не останавливали входящих. Попасть в дом мог любой. Зато выйти из него было невозможно без провожатого — одного из помощников подполковника.

Управляющий подошёл к красному кирпичному зданию, подождал, пока ближайший часовой не взглянул в его сторону.

— Разрешите…

— Можно! — сказал часовой почти любезно. — Не заперто.

Ицко вошёл в дом. Светлый коридор. Несколько дверей учрежденческого типа. Ещё трое часовых. Видя, что вошедший не знает, куда идти, один из них спросил:

— Вам?…

— Я к подполковнику Свиридову, — выдавил из себя управляющий, ошеломлённый неожиданной простотой.

— Последняя дверь, — услышал он и, уже раскаиваясь в том, что рискнул зайти в это пугающее внешней благопристойностью логово, добрёл до указанной двери и, холодея, приоткрыл её.

Это была приёмная перед кабинетом подполковника. За столом сидел пожилой офицер с погонами капитана.

— Пройдите! — сказал он. — Подполковник Свиридов ждёт вас.

— Меня? — вырвалось у Ицко.

— И вас, и каждого, у кого есть дело… У вас оно, вероятно, безотлагательное?

Капитан встал, приоткрыл дверь в кабинет. Управляющий и не заметил, как очутился в мягком кресле. Свиридов заканчивал телефонный разговор. Он добродушно и подслеповато щурился. Мягкие пшеничные усы ещё более подчёркивали добродушное выражение лица. И голос его звучал задушевно и тепло.

— Да, да! Пожалуйста! — говорил он в трубку. — Приводите в исполнение… Только очень вас прошу — подальше от города.

До сознания Ицко с трудом дошёл смысл этих слов, а когда он все-таки понял, что Свиридов приказал кого-то расстрелять, ему захотелось бежать из этого уютного кабинета. Но подполковник улыбнулся гостю и спросил: