О смелых и умелых

Плотник, сжав зубы, чертил, с усилием стискивая пальцы.

Неожиданно человек в белой шапке-ушанке, скуластый, рыжебровый, вырос перед ним и прицелился прямо в лицо.

Плотник быстро засунул руки в карманы и одним движением сбросил себя в поток.

Кипящая вода скрыла его с глаз подбежавших врагов.

Вот все, что случилось в этот день с экипажем Плотника. Огонь и вода похоронили его вдали от своих.

Прошло два дня. На третий дозорный, сидевший над рекой, заметил плывущее по реке тело.

- Летчика несет! - прошептали бойцы, увидя синий комбинезон.

Они достали еловую ветвь с сучками, осторожно прихватили плывущего и подтянули к себе, опасаясь пули с того берега.

Вынули тело неизвестного товарища и обыскали. И в руке, засунутой в карман, увидели большие золотые часы.

- "Лейтенанту Плотнику"... - прочел один из бойцов и, бережно завернув часы в носовой платок, пополз в блиндаж заставы.

К вечеру часы, тяжелые, еще сыроватые, лежали поверх карты, разложенной на столе начальника штаба. Плотник лежал на снегу у командного блиндажа. Он заледенел, весь покрылся сверкающей звенящей коркой, как броней, при полной луне каждая льдинка в волосах его сверкала, а замерзшие глаза были открыты. Бойцы подошли и не решились накрыть его серой шинелью: казалось, он смотрит на далекое небо, на звезды...

- Рисунок точно совпадает с изъянами на карте, смотрите. - Начальник штаба подал лупу командующему. - Вот холм, которого нет на нашей карте, вот излучина, сделанная искусственно...

- Удивительно, как это он сумел нарисовать, - сказал командующий, внимательно разглядывая картину на крышке часов.

- А ведь он был когда-то не то гравером, не то учеником гравера...

На золоте резкими скупыми штрихами изображался холм, летящие над рекой птицы, самолет в виде сломанного креста с двумя витками пламени, два стога и бегущие от них фигурки людей. Скрещенные стрелки указывали север и юг.

- Точная работа, - сказал командующий. - Это про Плотника говорили, что у него какие-то необыкновенные именные часы?

- Да, эти часы ему подарил Ворошилов.

Командующий посмотрел картинку, изображающую спасение Вороны.

- Любопытно.

Начальник штаба печально улыбнулся:

- Плотник был шутник. Эту картинку на именных часах он изобразил сам.

Улыбка пробежала и по лицу командующего:

- А молодец! - Он еще раз подержал на ладони часы, разглядывая последний рисунок Плотника. - Нашел все-таки способ доставить свое разведдонесение...

И оба задумались, стараясь представить себе, как и при каких обстоятельствах экипаж воздушного разведчика выполнил свой долг.

- Так вот, - сказал генерал после минуты молчания, - приказываю: разбомбить замаскированный мост за час до начала атаки. Представить экипаж комсомольцев к награде посмертно!

- А именные часы? - спросил начальник штаба.

- Отправьте в авиачасть. Они должны храниться вместе со знаменем, вечно, как талисман полка.

КАРЕЛИНКА

Если нужно было поразить далекую, еле видимую цель, никто не мог сделать это лучше молодого снайпера нашей роты - Евгения Карелина, а попросту - Жени.

Это он снял с одного выстрела "фрица с длинными глазами" фашистского наблюдателя, который разглядывал Ленинград, устроившись на маковке заводской трубы. Фашист так и свалился в трубу, только стекла бинокля сверкнули...

Женя умел выбирать цель и днем и ночью. И позиции находил в самых неожиданных местах: то затаится в болоте и снимет немецкого наблюдателя; то заберется на вершину заводской трубы, избитой снарядами до того, что она вот-вот рухнет, и выцелит оттуда офицера, вышедшего из блиндажа прогуляться по свежему воздуху.

- Здорово у тебя получается! - завидовали иные бойцы.

А Карелин отвечал:

- По науке. Я траекторию учитываю. Могу попасть даже в невидимого фрица.

И аккуратно протирал кусочком замши стекло оптического прицела. Винтовку он берег и холил, как скрипку. Носил ее в чехле. Когда Женя выходил на снайперскую охоту, его охранял автоматчик. Берегли у нас знатного снайпера.

Напарника ему дали надежного, уроженца Сибири, по фамилии Прошин.

Командир сказал ему:

- Сам погибай, а снайпера сохраняй!

- Будьте надежны! - ответил Прошин.

И охранял на совесть. При выходе снайпера первым выползал вперед и оберегал выбранную Карелиным позицию, а при уходе прикрывал с тыла.

Однажды он сказал Карелину:

- Молодой ты, Женя, а хитрый: сколько прикончил фрицев, а сам жив остаешься. Наверное, жизнь свою очень любишь.

- Люблю, - не смутившись, ответил Карелин. - Жизнь мне очень нужна. Длинная-длинная, до седых волос...

- Это зачем же такая?

- Я должен за свою жизнь вывести под Ленинградом грушу-дюшес "карелинку" и виноград "северный карелинский". Друзьям детства обещал, когда еще пионером был.

- Ага, - догадался Прошин, - так это ты для того у командира отпуска зарабатываешь, чтобы с лопатой в Летнем саду повозиться? Знаю. Наши солдаты видели тебя у мраморных фигур.

- Нет, это я не для того. Чтобы спасти от обстрела мраморные статуи, ленинградцы решили их закопать в землю. А мы их опавшими листьями укрывали, чтобы землей не поцарапать.