О смелых и умелых. Рассказы военного корреспондента

Схватившись за рукоятку финского ножа, висевшего на ремне в кожаных ножнах, она кивком головы, украшенной только жгутом жёлтых кос, пригласила нас войти.

Большой и сильный Шереметьев шумно потопал за ней, как медведь, ничего не опасаясь, а я почему-то схватилась за пистолет, засунутый за борт комбинезона.

Мы вошли в избу и сразу почуяли вкусный запах горячих пирогов. На лавке, греясь у жаркой печи, сидел старик и чинил сети. На нас повеяло таким домашним уютом, что показалось, будто и фронта нет, и войны нет.

— Мир этому дому! — пробасил Шереметьев.

Старик уронил сеть и медленно приподнялся.

— Русские? — удивился он. — Вы кто — победители или пленники?

— Какие пленники? — схватился за пистолет Шереметьев. — Разве мы на чужой территории?

— Русские вернулись! Ты видишь, внучка, они вернулись. Я всегда говорил: Печенга — русская волость!.. Так это ваш самолёт гудел над озером Бюля Ярви?

— Разве это не Юля Ярви? Вот досада! Я ошиблась и промахнулась километров на десять…

— Хорошо, что вы не промахнулись метра на два при посадке! — проворчал Шереметьев.

— Мужчина и девушка? Кто вы? — Старик вдруг шагнул и ощупал меня и Шереметьева руками.

И тут мы увидели, что он слепой.

— Русских не было с тех пор, как я ослеп! Давно, давно. Последним русским гостем был у меня профессор с большой бородой. Он собирал руны. Я пел — он записывал. И за сказки подарил мне самовар! Теперь самовар напевает мне сказки в непогоду. Вы слышите?.. Импи, ставь-ка его на стол!

Девушка ответила что-то сердито по-фински и ушла в горницу, откуда пахло глаженым бельём и лёгким угарцем от утюга.

— Постойте, девушка! Куда вы? Какое у вас красивое имя! — попытался удержать её Шереметьев.

— При рождении она была названа Марией. Это лахтари сделали её Импи, — проворчал старик.

— Какие лахтари?

— Те, что убили моего сына, а меня ослепили… Кровавые мясники, они отомстили нам за то, что мы спасли добрых людей от смерти. Мы накормили и обогрели раненых, усталых, больных и проводили их к границе. Мы не знали, что это были красные финны, а за ними гнались белые финны… И вот, сын мой погиб, я брошен в вечную тьму, а внучка — единственное продолжение нашего рода — училась в финской школе и теперь презирает нас — карел, ненавидит русских, мечтает выйти замуж за финна.

Старик снова позвал внучку, но она, усевшись на сундук в полутёмной горнице, не двинулась с места. Поставила на подоконник зажжённую лампу и стала вязать носки.

— Импи, соблюдай законы гостеприимства: что есть в печи, давай на стол!

Старик обращался к ней по-русски, а она отвечала по-фински. Значит, понимала, но не хотела говорить по-нашему из упрямства.

— Ах, у тебя нет пирогов? И сахар весь вышел? И солёную рыбу ты скормила собакам? Ты дурная хозяйка! — рассердился старик.

Из печки так и несло рыбными пирогами. А в сенях мы видели целые связки вяленой рыбы.

Нам захотелось уйти из этого дома поскорее, но за окном бушевала метель, и мы так устали, добираясь сюда по пояс в снегу, что как сели, так и не могли подняться с места.

— Если у вас ничего нет, у нас кое-что есть, — попытался улыбнуться Шереметьев и, достав из полевой сумки банку консервов, сухари и плитку шоколада, выложил на стол. — Угощайся, дед!

— Я беден, но щедр! — крикнул Импи старик. — Я отвечу на угощение русских своим угощением.

Хлебнув горячего чаю, слепец снял со стены кантеле — инструмент, похожий на старинные русские гусли, — и, перебрав струны, тряхнул седыми кудрями:

— Послушайте сказку, которую ещё никто не записал на бумагу.

Импи попыталась остановить его, что-то сердито и настойчиво сказав по-фински.

— Ничего, куда им торопиться в такую метель… — ответил старик.

«Наверное, ей не терпится выпроводить нас, пока не перепеклись пироги в печке, — подумала я. — При нас и доставать их не хочет, жадная злюка!»

Старик пригладил свои седые волосы, перебрал звонкие струны кантеле и запел несколько хрипловатым, но приятным, задушевным голосом:

Жили два хозяина, жили два соседа:

Водяной Бюля, водяной Юля.

Каждый имел озеро, хорошее озеро,

Полное окуней, и налимов, и линей,

А ершишек-плутишек без счёту имел.

Скучно длинною зимою под покровом ледяным.

Скучает Бюля, скучает Юля.

И надумали соседи в карты поиграть!

Вот засели водяные: от зари и до зари

Играют на линей, на глазастых окуней,

На лососей серебристых, на икрянистых щучих.

А ершишки-плутишки в размен идут.

И продулся Юля водяному Бюле:

Всех щук проиграл, всех лососей проиграл.

Не только линей — всех глазастых окуней.

И ершишек-плутишек до мелочи спустил!