О смерти и умирании

Одна пациентка описала перемену атмосферы наиболее красноречиво. Она вызывала нас еще во время предыдущей госпитализации, чтобы излить свой гнев и возмущение режимом одиночества и изоляции в отделении. Потом у нее была неожиданная ремиссия, она выписалась и лишь через длительное время была госпитализирована повторно. Вскоре она снова позвонила нам. Она попала в прежнее отделение, и теперь ей хотелось прийти на семинар, чтобы рассказать нам об удивительной перемене в отделении. «Представляете, — сказала она, — в мою палату заходит медсестра, не спешит никуда, а потом еще и спрашивает, не хочу ли я просто поговорить!» У нас нет доказательств, что эта перемена была вызвана нашими семинарами, но мы ее тоже заметили — по возрастающему количеству отзывов от врачей, сестер и пациентов.

Самые важные изменения проявились, пожалуй, в том, что к нам стал обращаться персонал за консультациями для себя — признак растущего осознания собственных противоречий, способных испортить самую совершенную организацию ухода за пациентом. Кроме того, к нам начали поступать заявления от пациентов и их родственников вне больницы с просьбами найти для них какое-нибудь дело в рамках наших семинаров, чтобы наполнить смыслом их жизнь и жизнь других людей, очутившихся в подобной ситуации.

Может быть, вместо замороженного общества нам следует строить общество, способное решать вопросы смерти и подготовки к ней, способное вести дискуссии на эти темы и помогать людям жить без страха до последнего часа.

Один студент написал в своей работе, что, быть может, самое удивительное в этих семинарах то, что собственно о смерти на них говорится очень мало. Не Монтень ли сказал, что смерть — это только момент, когда заканчивается умирание? Мы теперь знаем, что для пациента сама смерть не составляет проблемы; страшен процесс умирания из-за сопутствующего ему чувства безнадежности, беспомощности и изоляции. Те, кто посещал наши семинары и задумывался об этих вещах, выражали свои чувства свободно и откровенно; они убедились на собственном опыте, что кое-что действительно можно сделать, — и не только для пациентов, но и для личного комфорта и спокойствия в отношении собственной смерти.

ГЛАВА XII. ПСИХОТЕРАПИЯ БОЛЬНЫХ В ТЕРМИНАЛЬНОЙ СТАДИИ

Смерть, как и рождение, принадлежит жизни. Шаг состоит из подъема и опускания стопы.

Тагор, Отбившиеся птицы,

CCLXVII

Из предыдущих глав очевидно, что у больного в терминальной стадии есть свои совершенно особые потребности; их можно удовлетворить, если мы дадим себе время и труд посидеть, выслушать и понять, в чем они состоят. Самое важное сообщение с нашей стороны заключается в том, чтобы дать пациенту понять, что мы готовы и хотим разделить с ним некоторые его трудности. Работа с умирающим пациентом требует определенной зрелости, которая приходит с опытом. Прежде чем мы сможем без напряжения, спокойно сидеть рядом с терминальным больным, нам необходимо серьезно проанализировать наше собственное отношение к смерти и умиранию.

Первое знакомство с пациентом — это встреча двух людей, способных общаться без страха и суеты. Психотерапевт — врач, священник или любой другой человек, взявший на себя эту роль, — посредством собственных слов или действий старается сообщить пациенту, что не намерен убегать, если пойдет разговор о смерти или раке. Пациент принимает этот сигнал и либо раскрывается, либо дает собеседнику понять, что ценит его предложение, но сейчас неподходящее время. Пациент сообщает терапевту, когда такое время может наступить, а терапевт заверяет больного, что в нужный момент придет к нему. Многим нашим пациентам было вполне достаточно такого предварительного разговоpa. Больной держится за жизнь из-за каких-то незавершенных дел: на его попечении находится умственно неполноценная сестра, и он не может найти человека, который станет о ней заботиться после его смерти; он не оформил документов относительно опеки над детьми, и ему необходимо с кем-то поделиться этой тревогой. Другого пациента мучает чувство вины, неискупленного греха — настоящего или мнимого, — и он испытывает огромное облегчение, когда мы даем ему возможность высказаться, особенно если это происходит в присутствии священника. После таких «исповедей» или после того, как удалось уладить юридические вопросы и кому-то передать свои обязанности, такие наши пациенты чувствовали себя лучше и обычно в скором времени умирали.