О собственности

Другое возражение, которое выдвигалось против устройства общества, препятствующего накоплению собственности, заключается в том, «что оно положит конец трудолюбию. В торговых странах мы наблюдаем чудеса, производимые страстью к наживе. Их жители покрывают моря своими кораблями, поражают человечество изощренностью своих выдумок, при помощи своего оружия держат в подчинении обширные континенты в разных частях света; они способны бросить вызов самым мощным союзам, и подавленные налогами и долгами, они создают новые богатства под бременем уже накопленных. Можно ли легко расстаться с системой, отмеченной такой неиссякаемой силой? Можно ли поверить, что люди, не имея уверенности в возможности применить накопленное для своего личного удовлетворения, будут его заботливо беречь? Может оказаться, что сельское хозяйство, как и торговля, больше всего процветает тогда, когда оно свободно от контроля, но подвергнутое жестким правилам оно чахнет к погибает. Установите только в качестве общественного принципа, что ни один человек не должен получать для своего личного пользования больше, чем нужно для удовлетворения его потребностей, и вы увидите, как вес–люди равнодушно прекратят ту работу, которая сейчас напрягает все их способности. Человек — создание чувственное, и поэтому, когда мы пытаемся напрячь его умственные силы и управлять им при помощи одного разума то мы только обнаруживаем свое незнание его природы. Себялюбие — это истинный побудительный мотив наших действий[22]. Поэтому даже если обнаружится, что оно ведет за собой пороки и предубеждения, то все равно попытки преодолеть его окажутся в лучшем случае не более, чем прекрасной мечтой. Если бы люди поняли, что, не нуждаясь в применении личного труда, они могут предъявить притязания на излишки, которые имеет сосед, то безделие постепенно разрушило бы их способности; подобное общество будет обречено либо на голодную смерть, либо в интересах собственной защиты должно будет вернуться к той системе несправедливости и низкой корысти, которую мыслители–теоретики будут постоянно бесцельно осуждать».

Таково основное возражение, мешающее людям уступить без сопротивления доводам, только что нами приведенным. В ответ надо прежде всего сказать, что равенство, за которое мы ратуем, наступает после большого интеллектуального совершенствования. Такой решительный переворот в человеческих делах не может произойти до тех пор, пока человеческий дух не будет высоко развит. Сейчас человечество переживает возраст просвещения, но можно думать, что оно еще не достаточно просвещено. При осуществлении мысли об уравнении собственности может произойти беспорядок из–за поспешных и непродуманных мер. Но неизменную систему этого рода можно установить только при спокойной и ясной вере в справедливость, справедливость — взаимно оказываемую и проявляемую, при вере в счастье, которое возникнет, когда будут оставлены наши самые закоренелые привычки. Попытки, сделанные без такой подготовки, приведут только к замешательству. Они дадут кратковременный результат, затем последует новое, еще более варварское неравенство. Все люди со своими низменными вожделениями будут только ждать удобного случая, чтобы удовлетворить жажду власти или любовь к почету за счет своих беспечных соседей.

Можно ли поверить, что состояние такого большого интеллектуального совершенства окажется только предвозвестником варварства? Правда, дикари подвержены той слабости, которая зовется беспечностью. Но цивилизованные государства являют картину особой активности. Разум, острота исследования, усердие в преследовании цели — все это приводит в действие совокупность человеческих способностей. Мысль родит мысль. Ничто не может положить предела поступательному развитию духа, кроме гнета. Но поскольку люди не будут подвергаться гнету, они все будут равны, все будут независимы и все будут жить в довольстве.

Замечено, что установление республики всегда сопровождалось энтузиазмом общества и неудержимым духом предприимчивости. Можно ли поверить, что равенство, этот истинный республиканизм, окажется менее действенным? Правда, замечено также, что в республиках подъем раньше или позже начинает ослабевать. Республиканизм — это не то средство, которое уничтожает зло в самом его корне. Несправедливость, гнет и бедность могут найти себе пристанище в этих видимо счастливых странах. Но что сумеет сдержать усердие и помешать успехам там, где неизвестны будут привилегии собственности?