О собственности

Таким образом, мы сравнили счастье человека чрезмерно богатого со счастьем человека, получающего сто фунтов стерлингов в год. Но вторая часть сравнения была взята в соответствии с существующими предрассудками. Даже при теперешнем состоянии общества мы можем понять, что человек, который бы постоянно зарабатывал необходимые средства к существованию посредством очень умеренного труда, причем его делам не мешали бы сварливость или капризы соседей, был бы не менее счастлив, чем человек, уже рожденный с этими средствами. При том состоянии общества, которое мы рассматриваем и при котором, как мы сейчас увидим, требующийся труд будет очень легким, каждому человеку отнюдь не будет казаться несчастьем необходимость проявлять умеренную деятельность и вследствие этого сознавать, что никакие удары судьбы не могут лишить его средств к существованию и чувства довольства.

Но указывалось, «что разные люди проявляют совершенно разные степени трудолюбия и усердия и что поэтому было бы несправедливо, чтобы они получали одинаковое вознаграждение». Конечно, нельзя отрицать, что достижения людей в добродетелях, как и их полезность, ни в коем случае не могут быть сравниваемы. Очень легко установить, насколько теперешняя система собственности содействует справедливому их вознаграждению. Она предоставляет одному человеку огромные богатства на основании случайности рождения. Человек же, которому удается из нищеты подняться до достатка, как известно, обычно не совершает этого перехода способами, делающими честь его добросовестности и полезности. Самые трудоспособные и деятельные члены общества часто лишь с большим трудом спасают свои семьи от голода.

Но пройдем мимо вопроса о несправедливости, вытекающей из неравного распределения собственности, и рассмотрим, каково должно быть вознаграждение за труд. Если вы трудолюбивы, то вы получите в сто раз больше пищи, чем вы в состоянии съесть, и в сто раз больше одежды, чем вы сможете носить. Где же тут справедливость? Если бы даже я был величайшим благодетелем человечества, то разве это основание, чтобы одарять меня тем, что мне не нужно, особенно, когда имеются тысячи, которым бы эти излишки принесли огромную пользу? Получая их, я не приобрету ничего, кроме удовлетворения тщеславия, и, возбуждая зависть, испытаю жалкое удовольствие от возвращения бедным под именем великодушия того, на что разум дает им бесспорное право: так порождаются предрассудки, заблуждения и пороки.

Учение о неправедности накопления богатств лежит в основе нравственности, проповедуемой религией. Целью этого ученья было возбуждение в людях личных добродетелей, которые бы противодействовали этой неправедности. Самые деятельные учителя церкви были силою вещей принуждены излагать истинную правду об этом важном предмете. Они учили богатых, что принадлежащие им богатства только доверены им, что богатые должны будут дать отчет в каждом расходе, что они являются только управителями и ни в коем случае не собственниками[4]. Недостаток этого учения заключается в том, что оно побуждает нас не отказаться от нашей несправедливости, а лишь слегка смягчать ее.

Нет истины более простой, чем та, которую оно предполагает. Не существует ни одного человеческого действия и тем более ни одного действия, относящегося к собственности, которое не знало бы градаций в лучшую или худшую сторону и которое нельзя было бы оценивать с точки зрения разума и морали. Человек, признающий, что другие люди обладают такой же природой, как и он сам, и способный понять, какое точно место он занимает с точки зрения беспристрастного наблюдателя, должен ясно сознавать, что деньги, затраченные им на приобретение предмета, не приносящего никакой пользы ему самому, использованы плохо, так как они могли бы принести существенную пользу кому–нибудь другому. Человек, рассматривающий свою собственность в свете истины, будет стремиться каждому своему шиллингу дать назначение, соответствующее требованиям справедливости. Но в то же время он будет испытывать большие страдания, не зная, какое же назначение должно быть дано деньгам с точки зрения справедливости и общественной полезности.

Может ли кто–нибудь сомневаться в правильности этих утверждений? Может ли кто–нибудь сомневаться в том, что, употребляя какую–то сумму денег, большую или малую, на приобретение предмета чистой роскоши, я становлюсь виновен в порочном действии? Давно пора, чтобы этот вопрос был правильно оценен. Давно пора либо совершенно отказаться даже от упоминания таких слов, как справедливость и добродетель, либо признать, что они не позволяют нам окружать себя всяческой роскошью, в то время как другие лишены необходимых средств к существованию и счастью.