О солдате-скитальце

Потом Гюден спросил кого-то в темноте, где проводник, и, когда в куче спящих солдат ему показали то место, откуда доносился богатырский храп, снова забегал по своей площадке. Поздно ночью, замерзший, измученный сонной одурью, он оперся грудью на скалу и смотрел на неприятельский лагерь. На горе едва тлели костры. Над каждым из них трепетал кружок света. Зато внизу, у озер, все время поддерживали огонь. Видя, как в глубине, которая казалась Гюдену тесной ямой, за плотной завесой тумана пылают в непроницаемой тьме живые огоньки, он безотчетно протягивал к ним свои окоченелые руки… По временам он вскаки вал, судорожно сжимал кулаки и так яростно потрясал ими, как будто хотел ударами высечь из ночи свет. Минутами ему мерещилось в лихорадочном бреду, что над горами уже брезжит заря. Но когда иллюзия рассеивалась и он вновь ощущал на себе гнет мрака, он хватался за рукоять шпаги, чтобы, вынув ее, разбудить войска, броситься в атаку и почувствовать, наконец, желанный жар огня. Иногда ему чудились шаги наступающих вражеских толп, и он прислушивался с бьющимся сердцем…

Колонна французов дремала. Солдаты просыпались от холода, но от усталости снова погружались в сон. Они спали, прижавшись друг к другу, как стая птиц, залетевших на эту вершину, чтобы отдохнуть до наступления рассвета. Ле — Г ра не мог уснуть. Он сидел, сгорбившись, к спине его привалился крепко спавший рослый провансалец, а ноги придавил своим телом другой солдат.

Ночь была темная. В неизведанном просторе долины, которые днем ему удалось охватить только беглым взглядом, казались еще более глубокими, ледник длиной в десять километров представлялся застывшим мертвым морем. Ночной ветерок приносил шум и рев Роны. Время от времени слышалось, как где-то поблизости в глубину ледника беспрестанно падают капли. Этот звук, среди глубокого молчания пустыни отмерявший с невыразимой меланхолией время, минутами затихал, приглушенный другим, тревожным и необычным шумом. Кроме храпа солдат и шагов Гюдена, раздавался как будто подземный невнятный гул, глухой лязг, словно кто-то бесконечно далеко время от времени бил молотом по железной полосе. Ле — Г ра размышлял об этих суровых звуках, о тайной жизни ледника. Ему представлялось, как там, в бездонной глубине, кристаллы льда, будто алмазы, режут твердые камни, как целыми столетиями они с изумительным трудолюбием шлифуют гранит, сверлят отверстия, долбят рвы и как движется целые столетия весь этот ледник. Сопротивление шероховатого гранита и работа льдов пробудили в нем чувство странной жалости. Вековечный труд неизвестных существ и материи, неумолимый закон крови и железа — все это вставало перед его взором, являя странное и скорбное зрелище…

Нить его размышлений прервал взволнованный голос Г юдена:

— Моттэ! Гарсия — Пиль! Лантеннак! Ле — Гра!

Капитан пробрался между спящими солдатами и подошел к генералу.

— Не знаете ли, капитан, который час? — спросил Гюден, стуча зубами и, как ребенок, с трудом выговаривая слова.

— Нет, не знаю. Думаю, что уже далеко за полночь.

— Вы спали, гражданин?

— Нет.

— Ведь восток в той стороне?

— Восток? Да, думаю, что в той, — ответил ЛеГра, показывая на Урзерен.

С ледника потянуло таким пронизывающим холодом, что капитан непритворно пожалел об оставленном им тепле солдатских тел. Стоя на открытом месте, он сразу ощутил, как быстро надвигаются на него клубы тумана.

— Ле — Гра! — сказал Гюден. — Вы замечаете горы, вон там, вдалеке, вы видите их?

— Да, вижу.

— Ну вот… А я их раньше совсем не замечал. Пожалуй, это… рассвет… — прошептал он с таким волнением, точно произносил слова молитвы.

Действительно, вдали сквозь мрак стали вырисовываться острые верхушки Гларнских Альп. Не было еще и проблеска света в окружающей темноте, но черные силуэты горных цепей вырисовывались уже под траурным пологом ночи. Солдаты просыпались и кашляли от холода. Ле — Гра и командующий тотчас же подбежали к ним и, грозя суровыми карами, приказали не шуметь. Кашлявшим солдатам просто зажимали рты. Фляга с остатками красного вина переходила из рук в руки и была для солдат чашей нектара. Они вырывали ее друг у друга, действуя кулаками и когтями. В шеренге, разместившейся ниже, около ледника, солдаты стонали от стужи. У них так свело скулы, что они рта не могли раскрыть, от мороза болела грудь и ломило в суставах.

Между тем небо посерело, все яснее стали выделяться очертания гор, и уже можно было рассмотреть туман. У проснувшихся солдат голова закружилась, когда они увидели, как клубы тумана, словно темные, огромные озера, заливают все низины и наполняют до краев каждую пропасть, будто жидкость огромную чашу. Туман клубился в долинах, он то поднимался вверх, то мгновенно опадал, то, подхваченный вдруг сильным порывом ветра, несся над горами.