О специфике развития русской литературы XI – первой трети XVIII века: Стадии и формации

Границы второй стадии средневекового мировоззрения определены, с одной стороны, в результате обнаружения в мировоззрении восточных славян прагматизма и, соответственно, его проявлений в произведениях литературы и искусства, с другой стороны, – наметившейся дифференциацией восточнославянских культур, произошедшей в середине XIV века.

Способом умственного познания, наряду с еще сохранившимся в начале XIII в. умозрением (толкованием), выступало в это время интуитивное созерцание идеи бытия как эйдоса, то есть некоего духовного образа. Это переходный период, во время которого религиозно-символический метод познания-отражения стал вытесняться новым – религиозно-прагматическим, а идеалистическое мышление – прагматическим (объективно-идеалистическим).

Уже на раннем этапе, в начале XIII в., в литературе заметно присутствие двух методов. Если в предыдущий период наличествовала одна связь – по смыслу (отсюда прослеживалась и «зависимость» события от символа: пленение князя от затмения солнца, выражавшего божественную волю), то в переходный период появилась и причинно-следственная связь: одно событие выступало причиной другого. Она отразилась, прежде всего, в летописях. Скажем, уже в самом начале «Галицко-Волынской летописи» появилось указание на связь событий, не характерное для летописания предыдущих веков: «По смерти же великаго князя Романа, приснопамятного самодержьца всея Руси… велику мятежю воставшю в земле Руской: оставившима же ся двеима сынома его един 4 лет, а другии дву лет».[212] Автор указывает на прямую связь между смутой в Галицко-Волынском княжестве («земле Руской») и смертью великого князя Романа Мстиславича, после которого не осталось совершеннолетнего наследника. Не погибни князь, или был бы взрослым и сильным наследник – не было бы боярского произвола в княжестве.

Несмотря на господство провиденциализма в сознании, прагматизм, тем не менее, стал обнаруживаться в трактовке отдельных исторических фактов («По убьеньи же герьцюкове, рекомаго Фридриха,…мятежю же бывшу межу силними людьми о честь и о волость герьцюкову убьеного»), и принятии князьями решения («Время есть християномь на поганее [идти], яко сами имеють рать межи собою») и т. д.

Так через причину находят объяснения некоторые исторические события – следствие. Но все же чаще поступки князя и явления жизни трактуются с позиции традиционного провиденциализма: «Божиим повелениемъ прислаша князи Литовьскии к великой княгини Романове…». «Спас Богъ отъ иноплеменьникъ… тако бо милость от Бога Руской земле».

Отношение к окружающему миру, и в частности, к природе, также претерпело изменения. Относиться к ней стали на бытовом потребительском уровне. Появилась ее оценка, например, с точки зрения удобства ландшафта для строительства города (например, Холма кн. Даниилом Романовичем) или монастыря (Кириллом Белозерским) и т. д. Но еще не «научились» любоваться ее красотой – нет и оценочных ее описаний.

К концу периода, к середине XIV в., прагматизм стал играть весьма заметную роль в мышлении древнерусских писателей, а религиозно-прагматический метод познания-отражения полностью вытеснил религиозно-символический.

2.1.2.2. Осмысление творчества и писательского труда

Такой же подход к творчеству, как и в XI–XII вв. – по Благодати, отметая собственную волю, – присутствует и в памятниках XIII века, например, в «Повести о житии и о храбрости благовернаго и великаго князя Александра»: «О Господе нашемъ Исусе Христе, Сыне Божии. Азъ худый и многогрешный, мало съмысля, покушаюся писати житие святого князя Александра… Но яко же Приточникъ рече: В злохытру душю не внидеть премудрость: на вышнихъ бо краих есть, посреди стезь стояше, при вратех же сильных приседит. Аще и грубъ есмь, но молитвою святыа Богородица и поспешениемь святого князя Александра начатокъ положю»[213].

По моим исследованиям, «Повесть о житии Александра Невского» создал митрополит Кирилл.[214] Как видим, владыка в предпосланных основному тексту словах полностью отразил представление о писательском творчестве, присущее предыдущим векам. Самое главное в момент творчества – отсечение собственной воли!

Характерны в этом плане слова преподобного (обратите внимание: преподобного, то есть уподобившегося своей жизнь Богу!) священноинока Епифания Премудрого: «Сего ради прекланяю колене мои ко Отцю Господа нашего Иисуса Христа, от Него же «всяко дание благо и всяк даръ свершен свыше есть сходя», и Превечному руце простираю безначальному Сыну Божию и Слову, искыи Дародавца, призываю Господа нашего Иисуса Христа, от Негоже и «Им же вся быша», и «вся Тем быша, без Него же не бысть ничтоже, еже бысть». Тъй бо рече: «Без Мене не можете творити ничтоже» (Ин.: 18.5). «Просите и дасться вам». Прошю же, да ми подасть благодать и «даръ Святаго Духа»» (Деян.: 2.38).[215]

По сути дела, преподобный Епифаний выразил, используя цитаты Священного Писания, точку зрения всех предшествовавших ему древнерусских тружеников слова.