О Сталине без истерик

Михаил Алексеев (1918–2007) – русский писатель-фронтовик. Воевал на Юго-Западном и Сталинградском фронтах, на Курской дуге. Главный редактор журнала «Москва» (1968–1989). Автор книг о Великой Отечественной войне, о прошлом российского села. По его роману «Вишневый омут» был создан одноименный кинофильм, по роману «Хлеб – имя существительное» – фильм «Журавушка».

Глава 21. Писатель, философ Александр Зиновьев: «В сороковом году я пустил шутку: Гитлер – это такой бандит сталинской эпохи…»

Представляю фрагменты из интервью с писателем, философом Александром Зиновьевым, одним из самых ярких мыслителей ХХ века, которое проходило в Мюнхене в конце 1980-х годов. В беседе принимали участие супруга мюнхенского «сидельца» Ольга Зиновьева и писатель Эдуард Кузнецов, организовавший мне встречу с Александром Александровичем.

– Я слышал, в войну вы были летчиком?

– Начал войну танкистом, но в танке воевать не пришлось. Хотя мы знали, что войны не миновать, однако по чьему-то приказу законсервировали танки, в результате чего наш полк бежал пешим порядком. Нелепость! Потом я попал в авиационное училище, некоторое время участвовал в наземных войсках неопределенного рода – сброд из разных воинских частей. Потом попал уже в другое авиационное училище, служил в авиационных частях.

– Как вы тогда воспринимали Сталина?

– Антисталинистом я стал уже в 1938 году, а через год – членом небольшой антисталинистской группки, собиравшейся убить «вождя народов». И в том же году меня арестовали. За что? За выступления против культа Сталина. Однажды с Лубянки меня перевозили на квартиру КГБ, чтобы там я раскрыл своих сообщников. По дороге произошло замешательство, и я сбежал. Год странствовал по стране без документов, был в Сибири, на Севере. В сороковом попал в армию. Но антисталинистской пропагандой занимался вплоть до смерти Сталина, до хрущевского доклада. Причем занимался почти открыто. Удивительно? Вроде бы, да. Любопытный пример. О том, что я арестовывался, о том, что скрывался, в 1939-м знали многие. Однако я поступил в университет, и на меня никто не донес.

– Случайность…

– Почему случайность? Мой близкий друг в то время был парторгом факультета, а я беспартийным. Он знал все мои «грехи». И вместе с тем благодаря ему я остался в аспирантуре. На третьем курсе меня собирались исключить за нехорошие разговорчики. Спас секретарь парткома университета, который также многое обо мне знал.