О Сталине без истерик

Последствия войны 1941–1945 годов, последствия сталинщины сказываются до сих пор. Послевоенные поколения жидковаты, вялы, ненадежны. И будут ненадежными впредь – до полного изменения цен и народного питания, до повышения материального обеспечения населения в 10 раз. Да, я считал бы не меньше, чем в 10 раз, то есть до дореволюционного развития. Я высчитал – мой отец, учитель городских училищ, получал 60 рублей в месяц и два раза в год (на Пасху и на Рождество) по месячному окладу, дополнительно еще 60–80 рублей, подрабатывая частными уроками. Итого 120–150 рублей. Переводя на наши сегодняшние цены – это 1000–1500 рублей в месяц [книга написана в 1980 году. – Ф. М.]. Вот почему мог он прокормить жену, брата Владимира и пятерых детей…

Я заметил, как быстро оскотинились рядовые немцы под «мудрым» руководством Гитлера и как быстро оболванил народ Сталин. Но культ его у нас, пожалуй, пострашнее любого другого. Одним словом, Мамай пришел, Мамай здесь. Пора начинать Куликовскую битву. Нам предстоит спасать страну, как она была спасена когда-то Дмитрием Донским, слишком длительно было пагубное воздействие культа Сталина, слишком велик ущерб от мамаев нового образца, захвативших руководящие посты и доведших страну до полного развала.

Глава 13. Письмо моего деда Золтана Партоша Иосифу Сталину: «О, вождь мой, возьми в руки будущее моего народа!»

О своем деде – венгерском революционере, детском враче, поэте Золтане Партоше и его судьбе после приезда в 1922 году из Венгрии в Советскую Россию я написал в книге «Мои великие старики».

Трижды бдительная служба Ежова, заподозрив в шпионаже глухого лекаря, пользовавшего детишек советских политических деятелей, а также венгерских эмигрантов, арестовывала его и, не «сшив» компромата, отпускала.

Дед умер в 1959 году. К сожалению, я мало расспрашивал его о жизни на родине, а потом в Москве. Из-за его глухоты беседовать с ним было непросто, ну и еще виной тому моя нелюбознательность в молодые годы. Чаще он интересовался моей учебой в школе, потом писанием статей в газеты.

Письмо Сталину, которое привожу ниже, я нашел в папке документов, которые еще в начале 1970-х годов незадолго до своей смерти отдал мне дядя, родной брат моего отца, один из трех сыновей Золтана Партоша. Не помню, прокомментировал он тогда это послание или нет, не знаю даже, было ли оно отправлено адресату.

Что двигало дедом, когда писал он «вождю народов» следующие строки, я уже не узнаю. Могу только предположить, что у венгра Партоша болело сердце за судьбу своего народа. В 1943 году наступил перелом в войне с Гитлером. Стало ясно, что Красная Армия погонит фашистов далеко от своих границ. Но… Родная-то страна деда, в которой правит реакционный режим Хорти, воюет на стороне Германии. Что будет с Венгрией, с ее народом, что будет с венгерскими эмигрантами, по которым уже и так прошел каток репрессий?

И Золтан Партош, за плечами которого три ареста, член только что распущенного (май 1943 года) и «опущенного» Сталиным Коминтерна пишет:

Товарищу Сталину,

генеральному секретарю ЦК ВКП(б),

Председателю Совнаркома и Комиссии обороны СССР,

народному комиссару обороны,

Верховному главнокомандующему Красной Армии,

маршалу Советского Союза,

Герою Социалистического Труда

От Золтана Партоша,

члена ВКП(б) с 1924 г.,

члена КП Венгрии с 1918 г.,

партбилет № 0046898,

гражданина Советского Союза

Заявление

Товарищ Сталин, обращаюсь к тебе от имени своего народа, от имени народа, который уже столько раз защищал интересы мерзких захватчиков и тем навлекал гибель на самого себя. Нет столько пыли на полях всего мира, сколько крови он пролил на далеких полях битв. Но напрасны все его прошлые жертвы: до сих пор он остался нищим и угнетенным.

Обращаться к тебе от имени моего народа меня уполномочило только то, что я коммунист: мандатом мне служит лишь мой двадцатилетний партийный билет. Я знаю, что тебе этого достаточно, ведь любить свой народ и страдать за него я учился у Ленина и у тебя.

Зачти, мой вождь, в пользу народа моего мое тридцатишестилетнее революционное прошлое, мою верность партии и те раны, которые я получил в борьбе за нее. Потому что теперь, когда по приказу своих преступных господ мой народ ринулся, чтобы погубить нашу цветущую великую родину, я тревожусь его гибели, которой он заплатит за свою немудрость, за то, что он без вождя. Потому что те, кто теперь выдают себя за его вождей, – фашистские наймиты, ведущие этот замученный народ к его окончательной гибели. Я вижу уже громадную могилу, которую он вырыл, безумный, для самого себя.

В прошлом он был древним народом свободы, героическим народом Ракоци и Дожа. Народ мой – народ Петефи и Кошута, и Маркс о нем сказал: «Народ революционный». И если он имел много гадких вождей, то никогда еще, как теперь, он не покушался вероломно на жизнь других свободных народов. И не отнимал грабительски хлеба у другого народа…