О судьбе и доблести. Александр Македонский

Александр же, как пишет Каристий Пергамский в «Исторических записках», напивался до такой степени, что на повозке, запряженной ослами, участвовал в вакхических шествиях (так же поступали, поясняет Каристий, и персидские цари). Может быть, поэтому у него не было и склонности к сладострастию: ведь Аристотель пишет в «Физических проблемах», что у таких людей семя становится водянистым. Так и Гиероним сообщает в «Письмах», что Феофраст утверждал, что Александр не был расположен к делам любовным: Олимпиада с Филиппом даже опасались, не женоподобен ли он, и Олимпиада не раз подкладывала к нему в постель прекраснейшую из фессалийских гетер Калликсену и упрашивала с ней сойтись.

Любителем выпить был и сам Филипп, отец Александра, — об этом пишет Феопомп в двадцать шестой книге «Истории».

X.436f–437b

Харет Митиленский, описывая в «Рассказах об Александре», как индийский мудрец Калан окончил жизнь, бросившись в сложенный костер, пишет, что Александр устроил в его память гимнастические состязания и музыкальные славословия. «А по причине любви индусов к вину, — пишет Харет, — учредил он еще и состязания в питье несмешанного вина, назначив призом первому победителю талант, второму — тридцать мин (полталанта) и третьему — десять. Из-за этого тридцать пять участников умерли на месте от озноба, а потом в своих шатрах скончались еще шестеро. Победитель, получивший талант, одолел четыре кувшина несмешанного вина и умер через четыре дня, звали его Промах».

X.442b

И даже целые народы удостоились славы за пристрастие к пьянству. Например, Бетон, измеритель пути Александра, в книге «Стоянки пути Александрова», а также Аминта в своих «Стоянках» пишут, что народ тапиров до того привержен пьянству, что даже не умащается ничем иным, кроме вина.

XI.781f–782a

Парменион в «Письмах к Александру», подводя итог персидской добыче, пишет: «Золотые чаши, весом семьдесят три вавилонских таланта, пятьдесят две мины; чаши с драгоценными камнями, пятьдесят шесть вавилонских талантов, тридцать четыре мины».

XI.784a — b

БАТИАКИЙ, лаброний, трагелаф, пристий — названия чаш. «Батиака» — это персидский фиал. Среди писем Александра к азиатским сатрапам есть такое, в котором написано: «Батиак серебряных, позолоченных — 3. Кондиев серебряных — 176, их них позолоченных — 33. Тисигит серебряный — один. Ложек серебряных позолоченных — 32. Посудная стойка серебряная — одна. Серебряный винный сосуд варварской работы — один. Другие мелкие чаши, разные — 29. Ритоны, батиаки лидийской работы, позолоченные, кадильницы и блюда».

XII.535f

И АЛЕКСАНДР [Великий], завладев Азией, стал одеваться по-персидски.

XII.537d

Об АЛЕКСАНДРЕ ВЕЛИКОМ и его непомерной роскоши Эфипп Олинфский в книге «О кончине Гефестиона и Александра» рассказывает, что в царском парке ему был поставлен золотой трон и ложа на серебряных ножках, и сидя там, он занимался делами с царскими товарищами. А Никобула говорит, что на его пирах лицедеи только и старались его развлечь, а на последнем своем пире сам Александр играл на память сцену из «Андромеды» Эврипида, пылко пил заздравное несмешанное вино и других принуждал пить. Тот же Эфипп рассказывает, что на пирах Александр появлялся в священных одеяниях. Иногда он, как Аммон, облачался в порфиру и сандалии, а на лоб надевал рога, как у этого бога; иногда одевался Артемидою и часто ездил так даже на колеснице в персидском платье, с луком за плечами и охотничьим копьем в руке; иногда являлся одетый Гермесом — по будням в пурпурном ездовом плаще, в пурпурном хитоне с белыми полосами, в македонской шляпе с царской диадемою, а на людях в [крылатых] сандалиях, в широкополой шляпе на голове и с жезлом глашатая в руке; а порою выступал в львиной шкуре и с палицей, как Геракл. Что же тогда удивительного, что и у нас император Коммод возил в своей повозке, застеленной львиной шкурой, гераклову палицу и хотел называться Гераклом, если сам Александр, ученик Аристотеля, уподоблял себя стольким богам, и еще богине Артемиде? Даже полы Александр обрызгивал дорогою миррой и душистым вином. В честь его воскурялась смирна и все другие благовония. Все при нем в страхе хранили благоговейное молчание, потому что он страдал разлитием черной желчи, был вспыльчив и мог даже убить. В Экбатанах он устроил праздник в честь Диониса, где всего было вдоволь на пиру, и сатрап Сатрабат раздавал угощения каждому воину. Эфипп рассказывает, что много люду съехалось на такое зрелище, а глашатаи вещали речи столь надменные, что превосходили и персидскую спесь. Так, среди многих, кто славил и венчал Александра, был начальник вооружений, настолько неуемный в своей лести, что когда он говорил с Александром, его глашатай в это время восклицал: «Горг, начальник вооружений, чтит Александра, сына Аммонова, тремя тысячами золотых, а когда пойдет Александр на Афины, то десятью тысячами полных доспехов и десятью тысячами катапульт со всеми нужными для войны снарядами».