О свободе (СИ)

Было действительно душно. Окружающие долину горы не пропускали ветра, поэтому воздух здесь стоял. Трава лишь иногда покрывалась рябью. Но зато какая красота открывалась глазу! Какой пышный травяной ковёр окружал путников, какие цветы росли здесь! Лошади, питавшиеся весь прошлый день жёсткой и сухой травой, с жадностью набросились на сочную зелень, не желая двигаться дальше. С большим трудом путники всё же добрались до северной части долины, и там Риалаш решил сделать привал. Солнце всё равно уже шло на закат.

Расположились они у ручья. Пока Риалаш, Дарилла и Ерха занимались разбивкой лагеря, Низкан вытащил детёныша из мешка и, положив его на одеяле, обеспокоенно ощупывал. Мужчина кормил зверёныша мало, но часто: один-два крохотных кусочка, но каждый час. В итоге пузико у малыша стало круглым и упругим, как барабан, а сам детёныш был вял и сонлив.

- Хватит мять ему лапы, - крикнул Ерха, проходя мимо. - Обожрался - пусть спит.

Низкан как всегда его не понял.

- Ты можешь по-давридански говорить? - раздражённо попросил мужчина.

Общение в их компании вообще странное сложилось: трое говорили между собой по-давридански, а четвёртый, Ерха, общался почти всегда по-нордасски. При этом давриданский он хорошо понимал, говорил только неважно

Старик хмыкнул, услышав вопрос Низкана, и продолжил кашеварить дальше.

Рядом с вольным присела Дарилла и с любопытством посмотрела на спящего зверёныша. Сегодня ей выпала обязанность позаботиться о лошадях. Риалаш не пустил её на поиски дров. Деревья и кусты росли только у подножия гор, а так далеко наагасах не хотел её отправлять. Поэтому ей поручил лошадей, а сам направился за дровами.

Возвращаясь с охапкой сухих веток, Риалаш как бы невзначай бросил:

- Ты только Дарилле его не отдавай.

Низкан недовольно нахмурился.

- Даже не думал, - мрачно ответил он.

- А почему это мне нельзя? - обиженно протянула девушка.

- Женщине нельзя доверять заботу о животном, которое в будущем должно стать грозным зверем, - наагасах бросил ветки рядом с Ерхой и ехидно улыбнулся. - Иначе грозным оно не станет никогда.

- Неправда! - обиделась за весь женский род Дарилла.

- Я своей сестре Роише как-то отдал яйцо водяного дракона, - поделился Риалаш. - До сих пор жалею об этом. Уж лучше бы Аршавеше отдал.

Девушка посмотрела на нага с любопытством.

- А что с драконом стало?

Наагасах тяжело вздохнул и, пристально посмотрев на неё, ответил:

- Это бесполезно описывать. Это нужно видеть.

И завершил на этом разговор, оставив девушку в недоумении хлопать глазами.

Ели они в сумерках, сидя на одеялах. На небе уже появились луна и волчий месяц, блестели зарождающиеся россыпи звёзд. В горах они почему-то казались ближе. Иногда возникало ощущение, что стоит протянуть руку и можно хватить звезду. Рядом шумело море травы: откуда-то всё же проник ветер и теперь игрался с длинными листьями и стеблями. Тихо переступали лошади, трещал костёр. Где-то за горной грядой кто-то выл. Но вой звучал далеко и ничуть не пугал.

Дарилла ощутила, как на неё неумолимо наваливается сон. Ей очень хотелось отдохнуть здесь, среди душистых трав, рядом с уютным теплом костра и под заманчиво-блестящим куполом неба. Отложив чашку, она молча завернулась в одеяло и легла, положив голову на свёрнутый плащ. Шелест травы и треск костра убаюкали её как колыбельная, подтолкнув в уютные объятия сна.

- Умаялась, бедолага, - с улыбкой прошептал Ерха.

- Вы тоже ложитесь, - сказал Риалаш. - Эту ночь я буду дежурить.

Низкан отложил чашку и, подвинув детёныша, лёг. Глаза его были распахнуты, и казалось, что мужчина смотрит на ночное небо. На самом деле он вспоминал, как оно выглядит. Вспоминал очертания луны, цвет волчьего месяца и блеск звёзд. Образы в голове складывались мутные, нечёткие, полузабытые. Хорошо вспоминалась только чернота ночного неба. Но эта чернота теперь всегда окружала его. Что-то тоскливое зародилось в душе, но в этот момент в бок мягкими лапками упёрся детёныш. Малыш недовольно застонал во сне и затих. А Низкан забыл и о ночном небе, и о своей тоске, с удивлением ощущая чужое тепло.

- А я с тобой посижу, - решил Ерха и подсел к Риалашу. - Спать чё-то не хочется.

Некоторое время царило молчание, а потом старик заговорил.

- Детство вспоминается, - тихо признался он. - Когда я ещё пастушком у себя в деревне был. Тогда коровок пригоняли тока утром и вечером - на подой. А весь день и ночь ты их пасёшь. И вот сидишь так ночью на пригорке, а внизу блестит излучина реки, темнеет лес и скотинка по тёмному лугу гуляет. А вверху, насколько хватает глаз, звёзды сверкают. Видимо-невидимо! Смотришь на это, а сердце так сладко щемит!..