О свободе воли. Об основе морали

Напротив, с добродетелью человеколюбия чаще борются зложелательство или ненавистничество. Поэтому мы рассмотрим прежде всего источник и градации этих качеств. Зложелательство в слабых степенях встречается очень часто, даже почти постоянно, легко достигая высших степеней. Гёте, конечно, прав, говоря, что на этом свете равнодушие и антипатия вполне у себя дома («Избирательное сродство», ч. I, гл. З[328]). Для нас очень хорошо, что благоразумие и вежливость набрасывают на них свой покров и не позволяют нам видеть, насколько общераспространено взаимное зложелательство и как продолжается, по крайней мере в мыслях, bellum omnium contra omnes. Но при случае оно все-таки выступает на свет, например – в столь обычной и столь беспощадной клевете; вполне же явным становится оно при вспышках гнева, которые большею частью идут во много раз далее своего повода и не могли бы оказываться такими сильными, если бы они, подобно пороху в ружье, не были сжаты в виде долго выношенной, в глубине души питаемой ненависти. В большинстве случаев зложелательство возникает из неизбежных и на каждом шагу происходящих коллизий эгоизма. Затем оно возбуждается также и объективно зрелищем всякого рода пороков, недостатков, слабостей, глупостей, погрешностей и несовершенств, какие, в большей или меньшей степени, всякий являет перед другими, по крайней мере при случае. Дело может зайти так далеко, что иному, быть может особенно в минуты ипохондрического настроения, мир покажется с эстетической стороны музеем карикатур, с интеллектуальной – желтым домом, а с моральной – мошенническим притоном. Если такое настроение становится постоянным, возникает мизантропия. Наконец, главный источник зложелательства – зависть, или скорее она сама уже есть зложелательство, возбуждаемое чужим счастьем, состоянием или преимуществами. Ни один человек вполне от нее не свободен, и уже Геродот (III, 80) сказал: «Phthonos archethen emphyctai anthropo»[329]. Однако степени ее очень различны. Всего непримиримее и язвительнее бывает она, когда направлена на личные качества, так как здесь завистнику не остается уже никакой надежды; вместе с тем она принимает тогда наиболее гнусный характер, так как человек ненавидит то, что он должен был бы любить и чтить, но так обстоит дело:

Di lor par più che d’altri, invidia s’abbia,
Che per se stessi son levati a volo,
Uscendo fuor deila commune gabbia[330]

,

– жалуется уже Петрарка. Более подробные соображения относительно зависти содержатся во втором томе «Парерг», § 114[331]. В некотором отношении противоположность зависти составляет злорадство. Однако чувствовать зависть свойственно человеку, находить же удовольствие в злорадстве – дьяволу. Нет более непогрешимого признака совершенно дурного сердца и глубокой моральной порочности, как черта чистого, сердечного злорадства. В ком оно подмечено, того надо навсегда избегать: «Hie niger ast, hunc tu, Romane, caveto»[332]. Зависть и злорадство сами по себе имеют лишь теоретический характер; на практике они становятся злобою и жестокостью. Эгоизм может вести ко всякого рода преступлениям и злодеяниям, но причиняемый им при этом ущерб и горе другим есть для него просто средство, а не цель, стало быть, получается здесь лишь случайно. Для злобы же и жестокости страдания и скорби других сами по себе служат целью, а их причинение – наслаждением. Потому эти свойства представляют высшую степень морального порока. Правило крайнего эгоизма: «Neminem juva, imo omnes, si forte conducit (значит, все еще условно), laede». Правило злобы: «Omnes, quantum potes, laede». Как злорадство есть лишь теоретическая жестокость, так жестокость – лишь практическое злорадство, и последнее принимает вид первой, коль скоро представится случай.

Указывать возникающие из обеих этих основных сил специальные пороки было бы уместно лишь в подробном трактате по этике. Там, быть может, из эгоизма надо было бы вывести жадность, чревоугодие, сластолюбие, своекорыстие, любостяжание, несправедливость, немилосердие, гордость, тщеславие и т. д.; из ненавистничества же – недоброжелательство, зависть, зложелательство, злобу, злорадство, подсматривающее любопытство, клеветничество, наглость, заносчивость, ненависть, гнев, измену, коварство, мстительность, жестокость и т. д. Первый источник – более животного, второй – более дьявольского характера. Преобладание того или другого из них или же морального импульса, в дальнейшем лишь изложении указываемого, дает главный признак для этической классификации характеров. Совершенно без какого-либо из всех трех этих моментов не бывает ни один человек.