О тебе и обо мне. Рассказы

– Розочка, ну ты же из этих… – прервала рыдания Виолетта. – Ты тридцать лет табачной королевой была на районе, с бандитами управлялась, с управой, пожарными и с санэпидемстанцией все решала. – Она громко высморкалась в подол платья. – Тебя управдом боялся! Ну придумай хоть что-нибудь…

Роза вздохнула. Поцеловав Виолетту в подрагивающий затылок, сжав Давида за предплечье, сказала:

– Доживем до утра и пойдем в полицию. Расскажем, что ни билетов, ни паспортов, ни денег у нас нет. Пусть сообщат в посольство.

* * *

Вдоль моря шел цыган и протяжно пел берущую за самое сердце песню. Он остановился напротив троицы, поклонившись и взяв аккорд повыше, с надрывом запел о любви.

Виолетта снова разрыдалась в голос:

– Боже, я никогда не увижу Хосика! Он такой добрый и теплый… у него дома даже коврики связаны так, как мне нравится!

– Это невозможно терпеть, пойду пройдусь, – сказал Давид и отправился бродить по пляжу. За ним увязался и цыган, понявший, что тут ему ничего не перепадет.

Роза с Виолеттой, успокаивая друг друга, незаметно уснули, устав от переживаний.

Утром их разбудили крики скандальных чаек и припекающее солнце. Давид не вернулся. Кажется, с ним произошло что-то непоправимое. Надо было идти в полицию.

– Мне так жаль… – по дороге винила себя Роза во всех несчастьях друзей.

– Ах, дорогая, если бы не ты, я бы не пережила столько приключений! Не печалься, мы что-нибудь придумаем.

– Я очень голодная…

– Я тоже сейчас тебе ухо откушу, наверное!

Впереди послышался шум от фермерского рынка, раскинувшегося прямо посередине городской площади.

На рынке можно было пробовать все, что лежало на прилавках. Розе и Виолетте сунули в руки по пластиковому стаканчику с шипящим алкогольным компотом.

Раскрасневшиеся и немного хмельные, забыв о несчастьях, подруги погрузились в испанский продуктовый водоворот.

* * *

Только через час Виолетта сообразила:

– Как мы пьяные в полицию пойдем? Нам еще Давида искать надо!

Это подействовало отрезвляюще. Роза, схватив Виолетту за руку, рванула к ратуше. Там они с горем пополам выяснили, что полицейский участок находится через пару кварталов отсюда. Женщина, объяснившая это, гортанно крикнула что-то мальчишке, путавшемуся под ногами, и он, схватив Розу за подол, потащил непонятливых русских в нужную сторону.

У офиса полиции они увидели плачущего лохматого, с седыми висками, похожего на теплого мишку Хосика в обнимку с дамской сумочкой. Он напрасно прождал свою любовь все утро. Обнаружив сумку, понял, что подруга осталась ни с чем, и отправился в полицию с заявлением о пропаже.

– Как это романтично! – сказала Роза, смахнув слезу.

Виолетта, повиснув на шее у Хосика, целовала его так, как целуют, наверное, космонавтов их жены после долгих месяцев на орбите.

Так находят свою любовь.

А навстречу Розе шел чумазый и улыбающийся Давид с охапкой ирландских роз. За ним еле поспевал такой же лохматый и весь в репейниках щенок, крошечный пуделек.

– Я сделаю что угодно, чтобы быть рядом с тобой, – сказал Давид. – Познакомься, это Дурень-младший.

* * *

Все герои этой истории до сих пор живут в самом прекрасном месте на Земле и никогда не перестают улыбаться.

Давид устроился водителем автобуса. Ему нравится новая работа.

Виолетта вдруг увлеклась написанием рассказов, которые пользуются неимоверной популярностью у местных. Эти женские истории настолько маленькие и лаконичные, что умещаются на небольших открытках, их легко читать и посылать по почте. Свадьба Виолетты с Хосиком была самой трогательной из всех, что праздновали в этом городе.

Роза забыла про больные суставы, открыла небольшое ателье с видом на море и шьет для маленьких инфант платья с кружевами и пуговками, лентами и оборками.

Дурень-младший встречает и провожает клиентов. И не получает сладкого – собакам это вредно.

Ежи-инопланетяне

Зинаида Викторовна тайно любила братьев Стругацких. В молодости она почему-то не жаловала фантастику а в возрасте постарше начала читать запоем, но близкому окружению признаться не могла. Ей казалось, что ее друг профессор Иннокентий Степанович захлебнется в своем академическом юморе, потешаясь над сменой ее пристрастий. Он и так все время намекал на то, что ей пора бы перейти на бульварные истории. Зинаида затаила на него обиду, но виду не показывала. Для себя решила, что никто не вправе указывать ей, что читать.

В школе, где она долгие годы преподавала историю, ее любили и немного побаивались. Она не знала, но надо бы вам сказать, что было у нее прозвище Фрекен Бок – за выдающиеся формы, высокий рост и огромный пучок волос на голове, который она сооружала каждое утро.

Зина родилась крупной, голосистой. Придя в первый класс, ошеломила невысокого трудовика тем, что оказалась выше него. Соседка, вечно сочувствующая дама с буклями на голове и потрескавшимися губами с остатками алой помады, как-то в сердцах сказала:

– Какая девочка необычная… Словно дерево вековое. Сильная, высокая. Сложно мужчину будет найти, – и вздохнула, закатив глаза картинно.