О тех, кто предал Францию

В том же месяце было сделано англо-французское предложение России: гарантировать помощь Польше, подобно тому как это сделали демократические державы. Русский ответ пришел через два дня; он содержал предложение немедленно заключить тройственный союз между Францией, Великобританией и Россией.

9 мая последовал ответ на русское предложение — более чем три недели спустя после его вручения. Ответ этот представлял собою слегка измененный вариант первоначального англо-французского предложения. Русские снова не теряли времени с ответом. По истечении пяти дней они повторили свое требование о тройственном союзе.

Прошло две недели, пока демократические державы приняли решение. За это время немцы и итальянцы закончили переговоры о военном союзе. Кулондр прислал еще одно предостережение из Берлина. На этот раз оно было сформулировано гораздо резче.

27 мая, наконец, были посланы инструкции французскому и английскому послам в Москве вступить в переговоры о тройственном союзе с русскими.

В тот же самый день был подписан военный союз между фашистской Германией и фашистской Италией — так называемый «железный пакт». Переговоры о нем длились ровно двадцать дней.

Смятение во Франции быстро нарастало. Съезд французских социалистов выявил глубокие разногласия внутри партии. Единый фронт между социалистической и коммунистической партиями был нарушен. Генеральный секретарь социалистической партии, Поль Фор, один из советников Боннэ, предостерегал против союза с Россией.

«Если державы оси почувствуют себя окруженными, — говорил он, — они начнут войну».

Марсель Деа, другой приспешник Боннэ, открыл в прессе кампанию против «риска во имя Данцига».

Июнь закончился на несколько более спокойной ноте.

Главный агент Гитлера во Франции, Отто Абетц, был выслан. Ловкий и не лишенный культуры человек и бойкий собеседник, он был женат на француженке и блистал во многих парижских салонах. Графиня Элен до Порт, подруга Поля Рейно, и маркиза де Крюссо, приятельница Даладье, приглашали его к себе.

Он имел в своем распоряжении огромные суммы денег. Он покупал журналистов, издателей, рекламную прессу. Он покупал политических деятелей. В донесении из Берлина, погребенном в архивах Боннэ, говорилось, что Абетц однажды, в минуту откровенности, хвастал, что свыше дюжины французских парламентариев у него в кармане.

Последняя неделя августа ознаменовалась новыми ходами и контрходами, по мере того, как перспектива войны вырисовывалась все яснее. Боннэ дал инструкцию французскому послу в Варшаве внушить польскому правительству, что «оно должно воздержаться от какого бы то ни было военного вмешательства в случае объявления Данцигского сената о присоединении вольного города к Германии». Это означало, что Франция решила отдать Данциг Гитлеру.

Оптимистические прогнозы сменялись пессимистическими и наоборот с быстротой чуткого барометра. Сообщали, что Гитлер склонен к переговорам. Сэр Невиль Чемберлен летал из Берлина в Лондон и возвращался всякий раз с новым предложением. Робер Кулондр несколько раз посетил фюрера. Даладье повторно писал Гитлеру, предупреждая, что Франция выступит на стороне поляков, если на тех нападут.

Миллионы французов были призваны в армию. Сотни тысяч жителей покинули Париж. Потом, в конце августа, пронесся слух, что поляки и немцы вступают в непосредственные переговоры. Министр сказал мне с облегчением: «Сегодня мы можем спать спокойно».

Но все надежды рассеялись, как дым, когда германское радио огласило меморандум, содержащий немецкие условия Польше. В заключение сообщалось, что требование германского правительства о том, чтобы поляки прислали уполномоченное лицо для ведения переговоров, выполнено не было. Поэтому условия более не действительны.

— Как вы думаете, ударят они этой ночью? — спросил я на Кэ д'Орсэ.

— Министр думает, что это очередной германский блеф, — последовал ответ.

На следующее утро я был разбужен сообщением о том, что германские войска перешли польскую границу.

Кабинет заседал в тот день долго. Один из министров сообщил мне, что Боннэ поручено принять приглашение дуче на конференцию, которая состоится 5 сентября. Французское правительство не ставило при этом никаких условий. Британский кабинет тоже принял приглашение, но при условии, что немцы выведут войска из Польши. Несколько часов длился спор между Лондоном и Парижем, прежде чем французское правительство присоединилось к английскому требованию.

Был отдан приказ о всеобщей мобилизации. Кафе были набиты до отказа. Метро и автобусы тоже. Достать такси было немыслимо... И... ничего определенного! Одни только слухи.

Второго сентября собралась палата для заслушания доклада Даладье. Все знали, что война неминуема. Но после слов Даладье в этом уже не оставалось никаких сомнений.

Германские войска в Польше продвигались вперед. Пришли первые сообщения о крупных воздушных налетах.