О Тех, Кто Всегда Рядом!

Мне уже доводилось слышать о том, что на окраинах некоторых земель их владельцы рады любому человеку, оказавшемуся в их пределах. Рабочих рук не хватает, земли пустуют. Там подчас даже уважаемых купцов целыми караванами на поля выгоняли и заставляли хлеб жать. А потом, после уборочной, выгоняли взашей без обоза, чтоб не кормить лишний день. Время потеряно, товар пропал, люди в караване злые. И поди докажи, что тебя обидели — у иного барона свидетелей целые деревни наберутся, что в глаза тебя не видели. Пока что таких историй рассказывали не много, и часто врали нещадно, преувеличивая ущерб и значимость обиженных, но дыма без огня не бывает.

В таких случаях даже Эти умывали руки, предоставляя людям право самим разобраться. Им-то что? Все стадо цело, все живы. А то, что обижен кто-то на окраине, так от этого им большого ущерба нет. В городах, а особенно в столице у них все жестко — там не дайте Святые Духи чью-то собственность прижать — мигом разберутся и показательно накажут провинившихся. А здесь людей мало, приходится беречь каждого.

Мы с Иштваном укладываемся спать под забором. Потому что в дом идти боязно — в любом хлеву чище. Мало ли кто там у них еще водится? Остроухая усаживается на вросшую в землю колоду и застывает в своей обычной позе молчаливого памятника.

К вечеру в деревне появляются люди, коровы, гуси, телеги. От шума мы и просыпаемся. Больше всего хочется чего-нибудь закинуть в рот, но вокруг только солома, мусор и истово трущий глаза Иштван.

— Пожрать бы…, - мечтательно тянет он.

Хине все так же сидит неподвижно, а Золтан со Вторым уже готовятся стучать молотками.

Мне же предстоит найти ишаков.

Оставив Иштвана присматривать за кузнецами и остроухой, обхожу почти половину деревни, знакомлюсь со всеми ее обитателями и, в конце концов, нахожу, то, что мне нужно: пятилетний осел и восьмилетний мул. Может быть, и постарше — у скотины возраст не спросишь, а хозяева за вранье вообще денег не берут. Попутно сторговываюсь на ужин для двоих и узелок со снедью в дорогу. Вся эта коммерческая операция изрядно опустошает мои карманы, оставляя в них всего пару оловянных кругляшей. Я, конечно, еще серебром набит по самое горлышко, но здесь это не деньги, а страшное оружие, которое не купишь ни за какое золото.

— Посмотри-ка! — встречает меня во дворе Золтан. — Разве не чудо?

Он показывает мне заготовку будущего тесака, зажатую в страшных клещах. Я же не особенно понимаю в работе с железом, и поэтому не разделяю его восторгов. Может быть и чудо, но мне-то откуда знать? И все же киваю:

— Вот умеешь же, когда захочешь! Только сделай еще острие, чтобы не только рубить, а еще и тыкать можно было, ладно?

— Как скажешь, — легко соглашается кузнец. — Тебе же делаю.

— Мне нужно, чтобы острый был.

— Будет! Скоро уже будет совсем готово, — сулит мне Золтан и скрывается в кузне, где Второй раздувает меха.

Его обещание исполняется только утром. Всю ночь они звенели молотками, громко спорили и мешали нам спать, но едва соседский кочет вскочил на забор, огласил окрестности своим дурным криком и крестьяне потянулись на поля, кузнец расталкивает меня и с гордостью показывает свой «большой и плоский гвоздь с ручкой»!

Наверное, деревенская жизнь накладывает неизгладимый отпечаток даже на такого неумелого кузнеца как Золтан. Я долго объяснял ему вечером, что хочу увидеть, но в итоге получил то, что представил себе «мастер». Клинок у него вышел чудовищно несбалансированным. Вся тяжесть сместилась к острию. Получился этакий неудобный колун, весом в четыре фунта — много не намашешься, дерево тоже не срубишь, но уж если разок попадешь по живой плоти, то ничто не спасет от дырки в голове или теле. С другой стороны, те, против кого он предназначен — Анку — долго размахивать им не позволят. И если с первого раза не попал, то потом шанса не будет. Это я так себя успокаиваю, понимая, что ничего лучше Золтан сделать не может.

По темному, расширяющемуся к острию лезвию бежит кривая белая змейка серебра. Одна сторона лезвия прилично заточена, вторая — просто кривой обух в полпальца толщиной. Рукоять — деревянная, вымоченная в каком-то темном растворе и от этого почерневшая, обернута кожаным шнуром. Выглядит клинок очень необычно. По крайней мере, я никогда ничего подобного не встречал даже на картинках. Хотя, стоит признаться, что мой личный опыт знакомства с оружием очень невелик.

— Спасибо, дружище, — благодарю его и передаю остаток платы за работу.

— Обращайся, если понадобится, — солидно отвечает Золтан.

Видимо, он уже вообразил себя состоявшимся мастером. Теперь будет землякам враки рассказывать о том, какую необыкновенную работу он способен сделать. И предлагать купить гвозди.

Тепло и многословно прощаемся с кузнецами, Иштван взгромождается на осла, Хине я подсаживаю на мула. Сам иду рядом. Мы направляемся в ту сторону, которую Золтан назвал «Зума». Нас ведет Туату — ведь только она знает, где нам искать ее «подружку» Морриг, приговоренную к смерти засидевшимся взаперти семейством Беернис.