О темных лордах и магии крови

Сомнения возникли лишь в собственной сообразительности, причем вполне оправданные сомнения. И все, чего мне сейчас хотелось, — просто развернуться и уйти. Уйти далеко-далеко и больше никогда его не видеть. Ни в образе эльфа, ни в естественном. Ни…

— Я слишком сильно люблю тебя, — тихо повторил Норт, приближаясь ко мне вплотную. — И больше всего на свете я хотел бы быть там с тобой… Но как бы я мог, Риа? Как бы я мог тронуть тебя после всего, что о тебе знаю? После осведомленности о домогательствах со стороны отчима? После срывов Артана на тебе? После твоей реакции на малейшее проявление страсти даже от меня? Я не мог, сокровище мое, не мог так поступить с тобой. Осознав, что происходит, я смотреть на тебя боялся, Риа!

Он вдруг сжал меня в объятиях и срывающимся хриплым голосом продолжил:

— Я, как и все мужчины моей семьи, знал о том, что моя кровь способна обернуться огнем. Но я даже представить не мог, через какой ад придется пройти! Я сгораю изнутри, Риа. Я просто сгораю, но эта адская боль ничто, абсолютно ничто в сравнении с желанием обладать тобой. Много, часто, постоянно. Не разрывая прикосновений, жадно ловя каждый твой стон, не выпуская из объятий!

— Отпусти меня, — попросила едва слышно.

Он обнял еще крепче:

— Напугал? Прости, не хотел. Больше всего боялся напугать тебя, поэтому и схватил первую попавшуюся, я…

— Пусти! — уже не просила — потребовала.

Эльф посмотрел на меня взглядом Норта, и от этого стало в сто раз больнее.

— Отпусти, пожалуйста… — взмолилась практически, — я все пойму и выслушаю завтра… или послезавтра. А сейчас я просто хочу побыть одна. Пожалуйста.

Некромант чуть отстранился, а затем хрипло спросил:

— Тебе так больно от того, что я?..

Не знаю почему, но я честно ответила:

— Да.

Он взял в ладони мое лицо, заглянул в глаза и шепотом спросил:

— Почему, Риа?

По щекам потекли слезы. Просто слезы, и я ответила правду:

— Я не знаю, Норт… Но больно, и очень. Не могу смотреть на тебя. Не могу и все.

Заиграла новая мелодия, я опустила ресницы, позволяя застывшим на них слезинкам скатиться вниз. Норт судорожно вздохнул и простонал:

— Прости.

И что тут сказать? Сказала то, о чем старалась думать:

— Ты мне ничего не должен, Норт. Ничего, вообще. И я не знаю, почему в душе все болит, правда, не знаю. Мне жаль, что ты узнал. Очень жаль, что я не сумела сдержаться. Безумно жаль, что ты увидел меня после… Я завтра буду улыбаться, Норт, правда. Я возьму себя в руки и буду улыбаться и радоваться жизни, а сегодня… отпусти… пожалуйста. Я задыхаюсь от этой боли…

Но Норт продолжал держать, хуже — снова взял и прижал к себе.

— Отпусти, — рыдание вырвалось на последнем слове, — отпусти, пожалуйста.

И Дастел разжал руки.

Я отшатнулась от него в тот же миг. Сталкиваясь с танцующими парами, шатаясь, дошла до дверей, за которыми был еще один бальный зал, вошла, прикрыла за собой створки…

А после сползла по стене на пол и тихо заплакала. И мне уже было неважно — права я или нет, имею ли право или нет… я просто плакала, обнимая колени, плакала от жалости к себе, к Норту, от того, что так и не поговорила с Риком… И где его теперь искать?

Едва слышный звук шагов, шорох ткани, и возле меня, закрывшей рот ладонями, в стремлении скрыть от посторонних ушей истерику, на корточки опустился эльф номер два. Белоснежный платок он протянул молча и, лишь когда я взяла протянутое, тихо спросил:

— Неужели ты действительно влюбилась?

— А вы полагаете, у слез может быть только одна причина? — спросила, вытирая мокрые ресницы.

Эльф в черном усмехнулся и поинтересовался:

— Какой ответ желаешь услышать: неожиданно правдивый или ожидаемо-пафосный?

Напряженно глядя на него, честно призналась:

— Первый.

Улыбнувшись так, словно одобряя мой выбор, мужчина сообщил:

— Практически всегда единственная причина слез — жалость к себе.

Хотела было возразить, но вдруг поняла, насколько этот эльф прав. И жестокая правда причин моей истерики заключалась в том, что мне было жалко себя. Просто безумно жалко себя… суровая, обидная, но правда. Окончательно стерев остатки слез, я все же попыталась реабилитироваться пусть хоть в глазах незнакомого эльфа и уточнила:

— Вы сказали «практически всегда», значит, бывают исключения, да?

— Нет, — он продолжал смотреть на меня с улыбкой, — просто немного смягчил формулировку, щадя твои чувства.

Это было…

— Вы очень добры! — возмущенно сообщила я.

— Стараюсь изо всех сил, — заверил он.

— А силы-то некромантские, соответственно — стараний ноль, — уже даже ничуть не обижаясь, заключила я.

— Примерно так. Как насчет последнего танца? — Эльф поднялся, протянув мне руку.

Но, отрицательно покачав головой, я осталась сидеть на полу, собирая по кусочкам себя, свое самообладание, гордость, в конце концов, и осознание того, что с самообладанием у меня примерно такие же проблемы, как и с сообразительностью.

— Знаете, — тихо произнесла я, — я тут еще немного посижу, успокоюсь, а потом пойду искать Рика.

Демонстративно выслушав, мужчина сообщил:

— Плохой план.