О том, что есть в Греции

– Нет, я зять, – смущается восьмидесятилетний Анастасий. – Неместный. Когда я сюда приехал в первый раз, мне сказали – не пей воду из ключа: тот, кто ее попробует, останется здесь навсегда. А я не послушался! Взял за себя дочку Афанасиса Топалиса, старшую, Тицу. И вот – шестьдесят лет уже здесь. Нашел свое депо. Конечная остановка.

– А тебе, – поворачивает ко мне корпус Янис, – нравится здесь?

– Очень, – отвечаю.

– А где лучше – у тебя дома или здесь?

– Понимаете, – говорю я, – здесь, конечно, мне жить лучше. Но дело в том, что я помню: чужое и чуть-чуть любить легче…

Афинские эпизоды

После спокойного сочно-зеленого букле холмов Агиос-Стефаноса нужно усилие, чтобы притерпеться к гладкобел ым бетонным Афинам. Трудно переключиться с нейтрального оцепенения пригорода на пятую скорость мегаполиса.

– Федра! Федра-а! – истерично орет нервный худой мужчина, обращаясь к женщине, которая по уши погрузилась в разговор с подругой. Ее голени обвиты ремешками сандалий, густая от многотысячелетнего переизбытка витамина Д шевелюра завязана на макушке в объемную балетную кичку. – Федра, я – все! Я больше не могу. Я ухожу!

– Ясон, успокойся, – не оборачиваясь, властно обрывает его Федра.

Смотрю на табличку на доме – улица Дедала.

«Господи, – думаю. – Господи ты Боже мой. Здесь просто выйди из дома – и как будто оказался в мифе».

В метро встала у дверей напротив странной особы. Груди у нее отвисли. Болтались где-то на уровне талии. Длинные неровные зубы. Отросшая челка, разделенная работой сальных желез на сегменты, небрежно разбросана по широкому лбу. Глаза закрыты темными очками. Нетрезвая. Точно так я представляла себе в детстве дэвов из тибетских сказок. Женщина собралась на выход, повернулась, в поле зрения попала ее обнаженная рука. На плече полувыведенная татуировка: наивное сердечко, внутри буквы «А+К». «К» еле угадывалась, ее явно стирали дольше. Ниже – на запястье – пять аккуратных белых полосок, шрамы. Иногда не надо быть гадалкой, чтобы читать прошлое по руке.

Сюрприз! В Афинах тоже есть дворы-колодцы. Зашла в один выпить кофе. Тесный цементный мешок. Два круглых столика (которые не протирали как минимум месяц) заняли всю ширину двора. На стуле шлем, какие-то чипсы. Место на любителя. В глубине кафе сидел владелец – старичок. На двери, тем не менее, надпись: «Закрыто».

– А почему вы закрыты? – спросила хозяина.

– А почему вы именно сюда хотите? – ответил он мне. – Вон же за углом еще пять кафе.

– Понимаете, – доверительно начала я. – Понимаете, по утрам я люблю пить кофе одна.

– Понимаю, – радостно кивает старичок. – Конечно, понимаю! Вот и я. Тоже люблю по утрам пить кофе один!

Ветер

Всю ночь какая-то безумная, сварливая женщина била тарелки у меня над ухом. Часа в четыре утра до меня дошло, что это не скандал. Это ветер стучит ставнями в мансарде. Поднялась наверх, закрыла. Прилегла, послушала, как он азартно воет, катая детские игрушки по балкону. Вышла, сняла развешанные с вечера рубашки и простыни, на которых, как на полных парусах, дом рвался в черное небо без звезд.

Днем ветер опять ревел, стонал, потом гонялся за ветками, случайным мусором, раздувал женские юбки и занавески. К обеду взбил коктейль из солнечной жары и острой ледяной прохлады – как опытный бармен, аккуратно, чтобы не перемешать слои, – так вкуснее.

Под вечер с аппетитом рыгнул в лицо морем и пропал.

Чувствую себя брошенной.

Характер

Древние греки, кажется, только тем и занимались, что наблюдали за миром и всему давали определения. В частности, они сообразили, как подытожить особенности поведения человека. Ввели в обиход словцо «характер», модное до сих пор. Некий Феофраст не поленился и коротко описал наиболее распространенные виды характеров. Так что теперь мы знаем, что подразумевали древние, говоря, что человек, скажем, суеверен.

Суеверного, пишет Феофраст, мы всегда узнаем по лавровой ветке, которую он держит во рту. Если же ему дорогу перебежит ласка, то суеверный обязательно бросит три камня, прежде чем идти вперед.

Бестактный. Тут вообще бездна. Оказывается, если раба будут наказывать плетьми, то только бестактный человек может встать рядом и рассказывать о том, как его собственный раб повесился после наказания. Гм, действительно, какая бестактность! Фу таким быть.

А вот грубый: грубый человек на любой вопрос отвечает так: «Оставьте меня в покое».

Ворчливый скажет, если товарищ пришлет ему угощение с торжественного стола: «А к себе-то не позвал – пожалел!» Если ворчуну принесут известие о рождении сына, он пробурчит под нос: «Ну вот, половина моего добра пропала, это уж точно».

Суетливостью Феофраст предлагает считать излишнее усердие. Пример приводит такой: суетливый заставляет слугу разводить больше вина, чем это требуется для гостей.