О «тридцатилетних войнах» в историческом ландшафте

Александр Тюрин О «тридцатилетних войнах» в историческом ландшафте

На либеральной улице праздник. Празднуют новые американские санкции – «убийственные», «разрушительные», «смертоносные» и так далее, в меру фантазии. Спешу успокоить – это просто идёт война, обычная тридцатилетняя война, с которой происходит очередная смена гегемона в капиталистической мир-экономике (КМЭ).[1] Кстати, «убийственность» и «разрушительность» этим американским актам войны могут придать только вольные или невольные агенты Запада в российских элитах. Если у них это не получится, то санкции будут способствовать обретению Россией независимости от Запада и закату этих самых США.

Собственно закат идет. США – уже не первая экономика мира, хотя и по-прежнему опытный вампир, умеющий высасывать прибавочный продукт из периферийных стран КМЭ.

Примерно каждые сто лет в КМЭ меняется гегемон. Это насколько повторяемое явление, что может уже быть отнесено к законам КМЭ. И потеря военно-политической, финансовой и культурно-идеологической мощи у бывшего гегемона всегда идет вслед за потерей экономической мощи. Практически всегда уходящий гегемон пытается развязать войну (цепочку войн), чтобы сохранить свои лидирующие позиции. Войны длятся долго; тридцатилетний срок – это некий обязательный минимум. Но этим слабеющий гегемон только ускоряет свой уход.

Ставки действительно высоки. На протяжении 500 лет существования КМЭ, статус гегемона определял, кто будет грабить остальной мир, а точнее эксплуатировать мировую периферию. Кто будет присваивать прибавочный продукт, созданный в других регионах мира, устанавливать торговые монополии, получать доступ к дешевым ресурсам, в том числе трудовым, и контролировать рынки.

КМЭ, как и современный капитализм, родилась в т.н. "длинном 16 веке", продлившемся от середины 15 в. до середины 17 в.

Новорожденная сразу показала неслабый аппетит и крепкие зубы. Это была эпоха масштабного «насильственного похищения средств производства и рабочих сил» (по выражению Р. Люксембург). Выражаясь недипломатично, эпоха великого грабежа. Она и в Европе началось с наступления на крестьян, происходившего с беззастенчивой конфискацией общинной и мелкой крестьянской земельной собственности. Совокупность английских законодательных актов на протяжении трех столетий сводилась, по сути, к тому, что ограбленный обезземеленный крестьянин отныне является рабом коллективного капиталиста, а конкретно должен отдать свой труд ближайшему нанимателю по любой (то есть минимальной) цене. Если пролетаризированный труженик пытался искать более подходящего нанимателя, ему угрожали обвинения в бродяжничестве с наказаниями в виде различных истязаний, длительное бичевание ("пока тело его не будет все покрыто кровью"), заключение в исправительный дом (house of correction), где его ожидали плети и рабский труд от зари до зари, а также каторга и виселица.[2] С 16 в. Англии существовало свирепейшее уголовное законодательство, направленное против ограбленных обездоленных людей, в котором смертная казнь назначалась за сотни преступлений, начиная с мелкой кражи на сумму в два шиллинга (стоимость курицы). И людоедские законы работали - к примеру, в правление Генриха VIII на плаху было отправлено 72 тыс. чел., при населении Англии в 2,5 млн. чел.[3] В Ирландии – полигоне английских колониальных практик – английский парламент своими актами 1652 и 1653 годов приговорил около ста тысяч ирландцев к казни, а остальных к изгнанию в бесплодный Коннахт, за исключением лишь тех, кто должен был батрачить на новых хозяев ирландской земли – английских колонистов. За неповиновение – смерть как «шпиону и врагу».[4] Почти столь же жестокая система наказаний царила и в Германской империи – Каролинский кодекс, Испании, Франции, Нидерландах, Швеции, Дании.

И в это время западный капитал выходит на мировую арену, пересекая океаны, вторгается в социумы, ведущее натуральное и мелкотоварное хозяйство, разрушает их внутренний рынок и привычный товарообмен, стирает словно ластиком племена и народности, которые не приносили достаточного дохода колонизаторам. И повсюду, помимо насильственного присваивания чужих производительных сил, происходит, цитирую снова Люксембург, «разрушение и уничтожение тех некапиталистических социальных объединений, с которыми он (капитализм) сталкивается».

Но посмотрим на циклы КМЭ.